Где мужиков нормальных русских брать?

Предновогодний скорый поезд № 17 "Москва-Саратов" загружался пассажирами по самое не хочу. Столица-кормилица вахтовиков провожала своих блудных сыновей неласково – порывами павелецкого промозглого сквозняка.

КОСТЯН И КАТЕРИНА

Плацкарт 20-го вагона на всех своих багажных полках недвусмысленно позвякивал пакетами да дорожными сумками. Домой возвращались молодые саратовские, балаковские, карабулакские и прочие парни, не нашедшие себе применения в родных краях. После Рождества они поедут обратно "вахтоваться", сейчас же везут домой на пластиковых карточках богатства, на которые их истосковавшиеся жены и подруги застелят новогодние столы.

Катерина, крепкая невысокая проводница, вышедшая со своей бригадой последний раз в году, сама ждала такого же вот трудягу, которого нелегкая занесла на подобные вахты куда дальше Москвы – в Нефтеюганск. Настроение у Кати было так себе – она прекрасно знала, что здесь будет дальше. Полицейский патруль в такие поезда не садится – вместо буйных вахтовиков они предпочитают сопровождать безропотных таджиков, готовых на любую дань. Потому расхлебывать все прелести вахтового дембеля Кате предстояло одной, если не считать совсем юную напарницу-стажерку Нинку.

Все началось уже в Узуново – первой от Москвы станцией, где есть время покурить на перроне. Первую партию припасенной в дорогу водки, несмотря на все рычания Кати, молодые мужички уже употребили. На перроне у околевших от зимы бабулек-пирожочниц раздобыли "продолжение банкета". Пока еще они не были агрессивны, беззлобно шутили, но провожали Катю взглядом уже совершенно плотоядным, сулящим все, на что способен спьяну хорохорящийся русский мужичок.

Где-то перед тамбовской областью они-таки завалились к девчатам-проводницам. Костян, дожевывая закусь, обещал "компанию, способную свалить вас прямо с ног". Другой, кажется, Илья, гоготнув, начал сооружать непослушным присепетывающим языком волшебные перспективы для девчонок: "Ос-собенно когда мы с-с ног вас-с с-свалим…".

Нина, еще не привыкшая к обычному дорожному хамству, зарделась, отвернувшись к окну, за которым кроме тьмы в снегу никакого пейзажа и не было. Катя же гаркнула:

- А ну пошли вон, кобели! Я щас патруль-то вызову, они вам устроят!..

Однако, вызывать было некого. Да и случись патруль, заточенный лишь на легкую наживу, он с поезда не ссадит никого. Права человека, едри их в купе!

Вахтовики все же после окрика отстали. Зато привязались к девчонке, строчившей со своей боковой нижней страстные смс-ки пока еще далекому саратовскому встречальщику. Под напором сальных комплиментов девица, чуть растерявшись, примкнула на часок к их столу (компания подобралась классической – сразу шестеро смелых - целый хмельной секстет). И даже пошла на перекур в тамбур с двумя из них. Правда вскоре выскочила, ошпаренная их лапаньем. Потом еще долго просила отстать, отвернувшись от них. Но девичий тыл, неосторожно предъявленный из-под простынки, только распалял Костяна. Впотьмах вагона нормальных мужчин, способных осадить наглецов, как это водится на Руси, не нашлось. Пару раз Катерина отгоняла галопирующих самцов от пассажирки, надумав даже взять ее к себе в купе – пусть и с перспективой остаться в глухой осаде. Все разрешилось перед узловым Мичуринском – полная тетечка в крепких годах, ехавшая в плацкарте, самом близком к гоп-компании, вдруг заверещала как по мертвому:

- Люди-и-и! Украли-и-и! Телефо-о-о-н! Он целую пенсию стои-и-ит! Это ты, подлец, - указала она на Костяна. – Ты тут все время трешься. Ми-ли-ци-я!!!

В Мичуринске Катя с глухим, но твердым безразличием в лице закрыла свой вагон. Усталый начальник поезда вызвал патруль линейщиков со станции. Те зашли с полуночного мороза с огоньком в служивых взорах, готовые к развлечению. По наводке тетечки обыскали полку Костяна. И под дальним углом матраса не хуже фокусников вытащили пропавший телефон. Тетя заголосила уже с радости на полтона ниже. Подразбуженный прочий пассажир довольно стал укладываться, ловя ушедший сон. А патруль завладел катиным купе, проведя там наедине с протрезвевшим Костяном комплекс "оперативно-розыскных мероприятий".

Тот начал с банального:

- Не я это, ребят, вы чо? Мне телефон подбросили.

Закончил вообще без шансов на спасение:

- Ну нету у меня с собой денег! Какие 10 тысяч? Только 500 на кармане, остальное пропил.

Божиться Костяну не пришлось – он не изменил показаний и после короткого, но увесистого избиения в живот. Кате, повидавшей в дорогах за 6 лет работы всякого, все же стало жалко пьяного дурака. Завтра же проспится, ужаснется тому, что запомнил. И будет пахать как проклятый, забивая гвоздями в каком-нибудь родном сарае встревоженную совесть по самую шляпку. Катя видела сквозь щелку купейной двери, что тертый патруль заставил подозреваемого вывернуть карманы. Банковская карточка Костяна, упавшая при обыске на пол, стала причиной окончательного приговора Костяну:

- Мы тебя ссаживаем. Без разговоров. По подозрению. До утра – за решетку, потом прогуляемся к банкомату. А там видно будет, где новый год встретишь.

Счастливую тетеньку полиция виртуозно отговорила писать заявление:

- Если хотите, мы его конечно примем. Но тогда уж и вам придется с поезда сойти, чтобы дать нам показания. Вы согласны?

…Да кто ж когда на такое согласится!

Остаток ночи вплоть до прибытия в Саратов прошел довольно смирно. Хотя выгребать из всех уголков туалета и прокуренного тамбура Кате пришлось довольно долго. Костян, сто раз проклятый всем вагоном и однажды только "пожалетый" Катей, напоследок успел лишь поручить собутыльникам свой багаж :

- Вальке моей отдайте этот баул, там всем гостинцы. Правды ей не говорите, соврите – с поезда тупо отстал, мол, буду через сутки. Может и правда успею до нового года.

"Что ж ты о своей родимой ни одной секунды не думал, когда только еще первую бутылку открывал?", - укоряла бедолагу Катя, ведя с собою внутренний беззвучный диалог: "Поди и мой Серега со своей чертовой так же вот завтра домой поедет – не наблудит, так перепьет. Где ж вас, мужиков нормальных русских брать?"…

ВИТЬКА И АЙГУЛЬ

Через 3 часа без 6-ти минут после отбытия 17-го, с того же пути Павелецкого перрона отъезжал 7-й скорый: "Москва-Алма-ата". Сам по себе состав выглядел поплоше 17-го, давно не перекрашенные вагоны, тусклые не хрустальной чистоты двойные стекла.

Два раскосых проводника в пальто до пят балагурили с пассажирами, заходившими в вагон:

- Кому до Мангышлака! В Ртищево? Мы там тебя не выпустим, красотка! Сразу довезем до Мангышлака, там на верблюдов выменяем! За такую блондинку много хорошей скотины дадут.

- Предъявляем паспорт, Анна Анатольевна. Вот видите, вы вся на букву А, а нас ведь тоже на А зовут - Альбек и Арман. Мы – казахи – любим Акать. Астана, Алма-ата, Караганда. Все города из одной буквы. Нам на двоих скоро будет ровно 50 – на юбилей в Мангышлак не приедете?

Пассажиры, особливо дамы, балагурам улыбались. И в ответную сочиняли что-то доброе – игривое:

- А чай у вас будет? Он точно - казахский? Чай у вас хороший, пахучий – лучше нашего. Как будто вы его сами растите. Хотя на всех написано – цейлонский.

Витька, младший двоюродный брат Костяна, которого тот только начал брать с собой на строительные вахты, задержался в конторе. Показалось, что в расчетке его накололи тысяч на 7. Пришлось ждать бухгалтера, чтобы попытаться прокачать права. Доказать так ничего не удалось – когда это бухгалтер перед работягой пасовал? Однако, время было упущено, и пришлось брать билет не на отбывший вместе с пацанами 17-й, а на "чужой" алма-атинский: "Ничего, в Саратове подождут. Все с мобильными, созвонимся, не сгинем".

У Витьки, знамо дело, место плацкартное было хуже не бывает: верхне-боковое-туалетное. Будет знать, как до последнего тянуть с билетом. Настроение – оторви да выкинь. С деньгами накололи, от своих отстал: "Они теперь досрочный новый год устроили. А я тут как дурак".

Тут Витька принялся изучать непривычно-сложные казахские подписи на простынях. "темір жол" какие-то. Дальше вообще не выговоришь".

- А как на казахском будет дурак?, - то ли подумал расстроенный Виктор, то ли спросил вслух.

Пассажирки, занявшие основной "сотельник" - четверо юных казахских девчонок, прыснули дружно со смеху.

- Ой, девчат, простите, просто вырвалось. Я не хотел.

- Ну, положим, дурак по-нашему будет ақымақ...

- Кого угодно положим! Мягко положим! А девчонок, как королев, вообще лучше всех разложим!, - вдруг забалагурили свое проходившие мимо Альбек с Арманом, зацепившись за одно только двоякое слово.

Тут уже и Витька расхохотался вместе со всеми. Слово за слово – дал он полный неспешный дорожный расклад. Почему он дурак и как от своих отстал, за правдой бегая.

Никакой особой красотой и негой эти казашки, на вкус Витьки, не отличались. Однако, простые и открытые, они вызвали у него такую волну невысказанной симпатии, что спать уложиться он сумел лишь глубоко в ночи, перейдя в давно уснувшем вагоне с приятными спутницами на шепот.

Они тоже были вахтовиками. На фоне местных зарплат, еще меньших, чем в российской глубинке, поехали всей дружной комнаткой в своей общаге из Уральска покорять Москву простыми няньками. У всех более-менее для начала сложилось. Что подтверждали массивные коробки с какими-то покупками и новые планшетники, от которых девчата отрывались с большим трудом. Надо думать, что больше всего казашки боялись попасть в лапы каких-нибудь страшных московских сутенеров, от которых потом не убежишь.

- Нас и впрямь разочек хотели заневолить, прямо на улице у метро докопались, - распризнавалась сидевшая к Витьке ближе всех Айгуль - Мы конечно не поддались бы, но все равно боязно - заступиться-то некому. Но нам помогло, что мы не красавицы – к нам пригляделись и отстали.

- Это кто не красавица? Ты что ли? Я тебя умоляю!

Как нарочно в этот миг протирал полы вагона совсем рядом с ними вездесущий проводник Альбек (или Арман – Витька их так и не начал отличать). На этот раз шутить проводник не стал, лишь зыркнул черными как смоль зрачками на Витьку:

- А вот умолять наших девушек не надо. У вас своих девать некуда, все вокзалы от них трещат, вот их и умоляй!

Витька с этим спорить не стал. Хлестко, но справедливо!

…Спустя спокойную, набитую отрывчатыми снами ночь, Виктор почувствовал искренний интерес к другой нации:

- А вот почему в русских поездах проводники – сплошные женщины, а у казахов – только мужчины?

- А потому что работа нервная и тяжелая. На такую у нас женщина идет только в самом крайнем случае, - ответила по-честности Айгуль.

Впервые за свою молодую вахтовую жизнь Виктор позавтракал в поезде по-человечески, без похмелья и заветренной вчерашней дешевой колбасы. Новые знакомицы угостили Витьку какими-то национальными самолепными сдобностями, а чай, настоянный в особом специально взятом в дорогу заварнике, был и впрямь по-восточному великолепен. Тут наступил черед путевых коробейников – сборники избитых анекдотов от глухонемых, "пуховые платочки, шерстяные носочки" от женщин-полукровок. Витька, знавший цену почти всему, отсоветовал доверчивым спутницам покупать подозрительно дешевый мед у дамы кавказской наружности: "3 литра отдам всего за 500 рублей – деньги очень нужны!". Кто-то пробежался по вагону даже с дешевым казахским контрабандным коньяком, не вызвав, в прочем, у трезвой публики никакого интереса.

- Слушайте, а ведь в нашем поезде я даже пива ни у кого не увидел! Это совсем не по-нашему!, - признался Виктор.

- И не увидишь. Зачем твое горькое пиво, если есть сладкий чай?

Такой очевидный ответ, с которым согласится любой ребенок, показался Витьке верхом вселенской мудрости. Он ничего не понимал в радостном щебетанье своих соседок на чужом языке. Он понятия не имел, где встретит новый год, так как не заимел еще никакой зазнобы. Но он как-то удивительно раздобрел в это утро от тепла чая и казахских сердец. Не знал Витька, воспитанный жестким своим старшим братом Костей, что тот куковал этой ночью в холодной камере, остуживая себе жестоко почки.

Но мысль о том, что живем мы отчего-то неправильно, совсем не так, как задумано матерями, рожавшими нас, крепко-накрепко засела в Витькиной вихрастой голове.

Оригинал на странице: http://lucciy.livejournal.com/

Тексты в разделе "Блоги" являются частным мнением авторов, а не редакционной позицией ИА "Взгляд-инфо".