Время палачей

   Голос молодой женщины, вобравший в себя бесконечную усталость и разочарование,   прозвучал в трубке  и  вернул меня к действительности. С трудом оторвался от просмотра очередного интервью, записанного в  Хрящеватом и Новосветловке, селах, почти полностью уничтоженных войной.  Звонила Надежда Нечипоренко, просившая принять и выслушать ее. И обязательно - без свидетелей, поскольку, пояснила она:

- У меня ребенка хотят отнять страшные люди, бандиты и палачи.

   Надежда вошла в нашу приемную, равнодушно скользнула взглядом по предметам нашей гордости - новеньким, полученным два дня назад из детского фонда "Савва" комплектам женской и детской одежды; в этих вещах остро нуждались сотни беженцев, оставивших  в нашем журнале заявки на вещи первой необходимости.  Женщина тщательно, с какой-то скрытой опаской прикрыла за собой дверь, присела напротив и достала из  изящной  сумочки фотографию:

- Вот,  вы вначале посмотрите, это моя доченька, моё солнышко. Её хотят отнять.

    Девочка лет двух улыбалась с фотографии счастливой детской улыбкой. Косички, сплетенные из  волос  редкостного тёмно-золотого цвета, заканчивались изящными нежно-кремовыми бантиками, уютно расположившимися на округлых плечиках.  Трогательные ямочки  на щеках  делали улыбку особенно мягкой и притягательной. Только в серо-голубых глазах ребенка просматривалась глубоко спрятанная грусть.

   Бабушка и дедушка Надежды  приехали в Саратов в тяжелом 1941 году, спасаясь от фашистов. Для них оставаться в оккупации  было равносильно смерти, поскольку дедушка, Василий Нечипоренко,  был председателем колхоза. У Василия, инвалида детства, левая рука была высохшей, не работающей, поэтому в армию его не взяли, направили работать в саратовский горисполком. После войны  он поехал было  в родной колхоз, да быстро вернулся, едва избежав мученической смерти от рук бандеровцев. Те хозяйничали тогда почти открыто на  западной Украине, подавляя любое сопротивление и истребляя безжалостно всех сопротивлявшихся. После  несчастливого возвращения дедушка тяжко переживал разлуку с Родиной, бесконечными ночами с болью вспоминал растерзанные бандеровцами тела детей своего друга, председателя сельсовета,  и раз за разом отказывался возвращаться в родное село. За это Василия исключили из партии,  что он не смог пережить, скончался  от сердечного приступа глубокой ночью, уйдя на кухню, присев на старый сундук в последнем желании избавить близких от потрясений видом  смерти. Бабушка подняла  сына Николая одна. Радостно нянчилась с маленькой Надеждой, родившейся в  восьмидесятом году, когда Николаю был уже за сорок, и надеялась дожить до  появления на белый свет правнуков.

    Надежда рассказала, что,  прибыла с ребенком из благополучного Запада Украины, из Тернополя  две недели назад. Добиралась  долгими объездными маршрутами, через Белоруссию. С трудом, словно выдавливая из себя слова, рассказала, как пять лет назад поехала к родственникам на Западную Украину.  К тому времени ей исполнилось двадцать девять лет. Первое замужество оказалось неудачным. Детей в первом браке не было, поскольку муж перенес в детстве  свинку, лишившую его радости отцовства. Ощущение неполноценности прорывалось у него дикой ревностью, потом переросло в беспробудное пьянство. После развода родители, спасая  от депрессии, чуть не насильно отправили ее в гости к родственникам, на Украину. Там и состоялось знакомство с будущим  вторым мужем.

   Дома, в Саратове, родители Надежды и бабушка редко говорили на "ридной мове". Надежде украинский язык нравился,  притягивала округлость, мягкость речи. Она часто говорила родителям:

- Мам, пап, научите меня украинскому, такой красивый, нежный, песенный язык…

Неудачное замужество и развод  вызвали новую волну интереса к родному, "нежному" языку.  Так что в ту, первую поездку к родственникам в Тернополь, Надежда ехала с  серьёзным настроем - начать говорить на  столь полюбившемся ей, близком по духу языке.

   В Тернополе, в большом, просторном доме  у маминого брата, дяди Остапа, Надежде понравилось сразу. На стенах  висели яркие картины из жизни гуцулов: дядя Остап, инженер-механик по образованию, всю свою страстную натуру выражал в живописи. Картины его, отражавшие быт и обычаи  горцев-гуцулов нравились многим.  Одна из его картин даже попала в местный краеведческий музей. Только вот в  союз художников его принимать никак не хотели,  а один из местных художников даже назвал его  бесталанным "примитивщиком", что оскорбило дядю несказанно Следствием стало вступление в организацию "Тризуб", особо привечавшую всех недовольных. На одной из сходок дядя  встретил будущего мужа племянницы, Степана, и стал его поклонником и последователем.

     Степан Гомечко был  статным парнем среднего роста с живыми, темно карими глазами. Всегда подтянутый, стройный, с  ярким румянцем на щеках. Картину  портили передние зубы, верхний ряд которых были изогнут и покрыт язвочками кариеса. Степан  помнил об этом и  старался держать губы плотно сжатыми, отчего лицо его было всегда исполнено сосредоточенности  и напряжения. Он закончил  исторический факультет госуниверситета и преподавал в школе историю. На собраниях "Тризуба" часто выступал со страстными, убедительными речами, в которых рассказывал о трагической истории Украины  и клеймил ее врагов, внешних и, особо - внутренних.

Степан Гомечко  жил неподалеку с родителями в просторном, богато обставленном доме.  В один из вечеров Надежду и Степана решили познакомить, устроив дружескую вечеринку.  Степан понравился Надежде сразу. Понравились обходительность, стройные плечи, сосредоточенность на лице, во взгляде. Особо притянули крепкие пышные волосы необычного цвета. Когда свет  падал на них, волосы наливались темным золотом. Мелькнула мысль:

- Вот бы у ребенка были  такие густые, редкостного цвета волосы.  Задумалась и загадала… А дальше все покатилось  словно по мягкой   светлой дорожке. Уезжала в Саратов очарованной, с новыми ощущениями и надеждами.

Степан звонил в Саратов каждый день. Через месяц, получив надеждино согласие,  приехал  представляться  её  родителям.

Свадьбу сыграли в Тернополе. К этому времени Надежда уже  сносно говорила на "мове",  с пылом читала наизусть стихи  великого Тараса (так его называл на собраниях Степан), радовалась своим успехам. Казалось, светлая романтичная дорожка, приведшая её на  родину бабушки и дедушки,  и дальше будет вести её к  настоящему человеческому счастью. А ей так хотелось быть просто любимой и окруженной любящими людьми!

Не знала, что светлая дорожка ведет её совсем не туда, куда стремилась душа.

Когда муж ввел её в большую, красиво обставленную новой мебелью спальню, бросился в глаза большой портрет,  висевший в комнате  мужа на самом видном месте. Степан подвел молодую жену к портрету:

- Это мой идеал, настоящий борец за достоинство нашей многострадальной Украины, Роман Шухевич. Знаешь, жил бы в те времена, повторил бы его судьбу. Ты посмотри, я даже стал похож на него в последние годы.

Надежда пригляделась,  в самом деле, плотно сжатые губы, удлиненный нос с горбинкой, большие, слегка оттопыренные уши, сосредоточенный взгляд - сходство было несомненное. И тут же вспомнились, словно всплыли из подсознания бабушкины рассказы о пытках, убийствах сельчан бандеровцами в далекие сороковые годы. Внутри  что-то ёкнуло и в солнечном сплетении появилось ощущение  глубокой внутренней боли, словно  какая-то нежить из страшного потустороннего мира вторглась в плоть и стала жадно высасывать жизненную энергию.

 В эту ночь Надежде снились страшные сны, казалось, кто-то неведомый прокручивает кадры черно-белой кинохроники массовых зверских убийств с прорывающими сквозь десятилетия предсмертными  воплями, страстными  мольбами о пощаде.

Потом эти ощущения боли и "вытягивания" внутренних сил стали повторяться, омрачая  семейную жизнь.

Муж  часто вечерами ходил на  сходки, собрания. Однажды, это было пятого марта, Степан  взял её с собой на  траурное собрание, посвященное гибели Шухевича. Он и выступил первым,  так красиво и страстно, что Надежда почувствовала, как её захватила  яростная, самозабвенная волна возмущения и ненависти. Потом были другие торжественные даты и везде ее муж - на первом месте. Он умел найти нужные слова, взбудоражить окружающих, заставить их  глубоко и душевно прочувствовать, насколько они, их дети были оскорблены, унижены. Степан умел воспроизвести прошлое так,  словно весь мир переместился на сотни лет назад, когда оккупанты из Польши, Австро-Венгрии ломали жизнь украинцев. Но особо опасны, по его страстному утверждению, были москали - те, что пришли с одной целью,  обрусить народ, тех, кто не согласен - уничтожить…

Много и страстно рассказывал о голодоморе… Завершал неизменно:

- Это все они, москали…

Вскоре родилась Оксанка и, казалось,  сбылись её мечты о счастливой доченьке  ямочками на щеках и  красивыми золотыми волосами.

Жизнь сосредоточилась на ребенке и стала более размеренной, реже стали посещать картины страданий и смерти. Со временем Надежда поняла, что  Степаном руководит тщательно скрываемая неудовлетворенность, которая  давно грызла ее мужа изнутри, словно тяжелая психическая болезнь. Запомнились слова мужа,  бросившего школу, семью и уехавшего на Майдан в Киев. Собравшимся на квартире друзьям и единомышленникам, приехавший весной из Киева Степан  сказал патетически и жестко:

- Приучить к крови - эту задачу мы почти выполнили… Теперь надо показать, что совесть - это только для своих, для тех, кто с нами. Для чужих, особо  для москалей -  никакой совести,  никакой жалости.  Просто как к скотине. Они  нас в прошлом  за скотов держали,  теперь наша очередь!

После этих слов у Надежды  привычная боль перешла в тяжелый сердечный приступ…

   В конце мая Степан, приехав с Киева на побывку, засобирался на Восток. Его назначили  помощником командира  в батальон "Донбасс". Прощались холодно.

   Звонил муж из зоны  антитеррористической операции редко и сразу просил давать трубку дочери, чтобы послушать её детский лепет. Через два месяца в дверь позвонили, потом настойчиво застучали. Басовитый мужской голос за  дверь провозгласил:

- От мужа вашего посылочка. В квартиру шагнули двое в камуфляже. Зацокали  берцами по паркетной доске. Берцы были особые, с окованными сталью носками. У высокого, представившегося как комроты один, правый носок был обсыпан рыжей ржавчиной. Заметив взгляд Надежды, посланец усмехнулся:

- Мы  прямо с войны, не успели  отчиститься от грязи. - Второй добавил:

- Это у него  кацапская кровь, она у них ядовитая, даже металл не терпит, ржавеет сразу.

Оба  дружно зогоготали. Комроты  смеялся от души, притопывая правым берцем по паркету, потом  отметил:

- Твой Степан далеко пойдет. Место в  новой Раде ему гарантировано. А может, будет вице-спикером. Ставку на него сделали ба-альшие люди.

   Как бы ни были холодны отношения с мужем, Надежда любила подарки. Когда гости ушли, Надежда с нетерпением  протянула руку к изящной  барсетке из натуральной кожи. Щелкнула кнопками, откинула тяжелую мягкую крышку и принялась открывать молнию, выполненную из  нержавейки, особой  ячеистой конструкции. Однако молнию заклинило и не хватало сил, чтобы сдвинуть с места  язычок.  Помучавшись, Надежда достала из  мужниного инструментального ящика плоскогубцы и с новым рвением принялась за упрямую застежку. Ребристый край инструмента, сорвавшись, больно резанул по наружной стороне левой ладони. Кровь цевкой окропила барсетку, попав прямо в открывшееся  внутреннее отделение. Пришлось идти за бинтом и зеленкой. Приостановив кровь, Надежда  с удвоенным нетерпением достала из кожаного  кармашка  тяжелый мешочек из  желтого вельвета, пропитавшийся свежей кровью. Развязав тесемку, вытряхнула тяжелое содержимое.

На колени упал  массивный металлический  клубок, блеснувший живыми золотыми отблесками. На   толстую золотую цепь, выполненную из  тяжеловесных ромбовидных  ячеек с извивающимися змеей насечками, были нанизаны  перстни,  обручальные кольца, кулоны. Особо выделялись несколько перстней "чалма" с выстрелившими  яркими лучиками алмазами.

Надеждина кровь  легла тонким слоем на рядок обручальных колец и  отдала  пронзительно прямо в глаза необычным светом. Явственно послышались  стоны и  пронзительный женский крик:

- Не убивай, пощади! Ведь есть же у тебя жена, дети, родители. Вспомни их! Пощади! Не бей! Спасите кто-нибудь!

Пол качнулся и пополз резко вбок. Надежда безвольно ползла по нему, слыша все  более  пронзительные голоса, предсмертные  вопли и сама запросила пощады и милосердия, не в силах терпеть чужую боль, проникшую в виски, пульсирующую громким мощным метрономом. Потом провалилась в спасительное беспамятство…

Очнулась от детских ручек, Оксанка трогала ее за нос, уши:

- Мама, стаяй, стаяй!

Под вечер пришли свекор со свекровью. С порога сообщили:

- Нам Степан такие подарки прислал и письмо!  Говорит, тебе золото выслал, на которое  можно будет настоящий дом с участком купить. Вот сейчас от тебя мы  пойдем смотреть. Есть такой особнячок неподалеку…  Давай-ка, показывай, чего он о тебе подарил.

Надежда кивком  указала на раскрытую барсетку. Свекровь слегка подрагивающими руками расстегнула  толстую цепочку, ловко подхватила  один из перстней и примерила его на  безымянный палец. В голове у Надежды послышался стон:

- Будь ты проклята!

Почувствовав головокружение,  качнувшись,  ушла в ванную и заперлась, испытав мучительный приступ тошноты.

Когда вышла из ванной, свекровь уже примеривала другие перстни, потом кулон.  Вложила все в желтый мешочек, взвесила на руке:

- Ну вот, этого на новый дом должно хватить. Какой молодец! Золотой у меня сыночек! И добавила,  презрительно поджав губы, - Все для тебя старается. А ты, похоже, носом воротишь. Все от москалей проклятых нахваталась…

На следующий день Надежда собрала вещи.   Старалась брать только детскую одежду и обувь.  Из своей одежды не взяла ничего. Ей казалось, что всё, купленное мужем, будет жить собственной  враждебной жизнью. Ведь вещи и украшения вобрали в себя дух насилия,  смертельную ненависть,  и потому будут  терзать её душу, отдаваться в голове голосами, молящими о пощаде и проклинающими. Всю дорогу спала урывками, боялась погружений в сон. От безумия спасали  оксанкины детские пальчики, которые  прикладывала к воспаленному лбу.

Приехав в  Саратов, Надежда   первым делом сняла всю одежду и обувь, одела старенькие материны  платье,  пальто и отнесла увязанные в узел вещи  к мусорным бакам. Потом кратко рассказала родителям о пережитом…

Усталый голос Надежды   зазвучал новыми интонациями:

- А теперь вот посмотрите, что мой муж мне прислал. - На экранчике телефона высветилось сообщение: "Теперь я депутат Рады. Ты знаешь, что тебя ждет, если не вернешься и не отдашь ребенка - С.Г.".

Надежда помолчала, посмотрела невидящим взглядом в окно:

- Он сильный и безжалостный, меня и дочь сломает, знает тысячу способов. Теперь на Украине  пришло их время. Время палачей.

Тексты в разделе "Блоги" являются частным мнением авторов, а не редакционной позицией ИА "Взгляд-инфо".