Донбасская война

     По трассе М04 от Луганска до Алчевска я проезжал многократно. От Алчевска обычно поворачивал на Стаханов, въезжал в Кировск, расположенный на передовой. Здесь нас с казачьим атаманом Андреем Фетисовым обстреляли из натовских 155 миллиметровых пушек.

Если не задерживают на блокпостах и нет артобстрелов, то дорога занимает всего полтора часа. От Алчевска до  Чернухино меньше тридцати километров. Именно под Чернухино удалось в феврале сломить дух украинской армии. И сделал это вместе с соратниками Алексей Мозговой, человек удивительный,  строгий, даже жесткий и одновременно - необычайно добрый, весь пронизанный сочувствием и милосердием.

Поселок Михайловка, где был убит легендарный комбриг, всегда вызывал  у меня неприятное чувство тоски и уныния, словно в солнечное сплетение вставляли невидимый  шланг и  начинали откачивать жизненные силы. Может, это чувство рождалось под пристальными взглядами вражеских диверсантов, которые еще в прошлом году часто совершали здесь диверсии.

Вспомнилась короткая встреча с Алексеем в здании  администрации ЛНР.  Он посмотрел тогда в глаза строго требовательно. У сорокалетнего человека не может быть такого взгляда, вобравшего в себя страстную силу и уверенность в своей правоте. Он сказал тогда, что не согласен с минскими соглашениями, что с киевскими властями договариваться невозможно, что олигархов надо отстранить от власти, не оставив им шансов рулить обществом…

 Меня поразила тогда целеустремленность и собранность этого человека, не способного отступать от своих принципов.

Созвонившись с друзьями в Луганске, ставшими невольными рецензентами,  решил опубликовать в блоге несколько фрагментов из своей новой книги "Донбасс. Цена свободы", поскольку в ней собраны воспоминания командиров ополчения, близких к А. Мозговому. Это жесткая и наверное неприглядная правда об этой необычайно жестокой войне. Это взгляд изнутри на  события и факты. Добавлю – в повествовании строго соблюдены хронология и приведенные данные полностью соответствуют сводкам военных действий на всех фронтах.

                      ДОНБАССКАЯ ВОЙНА. НАЧАЛО

   Пройдя горячие точки, Виктор  осознал  неизбежность смертельного исхода вражды и ненависти. У последних есть четкая определенная закономерность: один цикл  взаимного уничтожения  неизбежно  переходит в спираль, раскручивающуюся вплоть до полного истребления всех  участников. Зачастую выходило так: война давно закончилась, но выстрелы, взрывы,  ненависть и насилие на каком-то жизненном этапе всплывали из глубин памяти и материализовались, истребляя жизнь вокруг, неся смерть и разрушения.

    Но он и предположить не мог, что дикая  фантастическая истерия войны придет в родной Донбасс и уничтожит, превратит в прах все представления о ценности жизни.

   Донбасская война  застала майора в  Петербурге. Там друзья, окончившие в безмерно далеком  1987 году Ленинградское  военно-политическое училище, помогли найти хорошую денежную работу. Вишняк, поработав  в Питере некоторое время, решил  перебираться с семьей в Пушкино, где приметил небольшую уютную квартирку.

   Но всё разрушила внезапно начавшаяся война. Она поглотила сына, а вместе с ним все его мечты о семейном счастье. Гибель сына заставила Вишняка  срочно вернуться в  родную Горловку, потом - в Славянск. Там он вступил в ополчение.

   Майора Вишняка неприятно поразила расхлябанность и полное отсутствие воинской дисциплины в подразделениях ополченцев.  Подавляющее большинство из них просто не знали, что такое армия, что такое воинская дисциплина. Он был убежден - те, кто отслужили срочную в украинской армии, просто  превратились  в испорченный человеческий материал, который  неимоверно трудно переучивать. Поэтому, когда ему предложили командную должность, решительно отказался.  И тут накатила такая вселенская тоска, что Вишняк почувствовал себя одиноким, всеми брошенным странником, который стоит перед бездонной пропастью и не знает, как её преодолеть. Больше всего это стояние на краю бездны неверия,  изнывающее и едва переносимое,   было очень похоже на  неутолимую жажду в неприютном пригороде  афганского Джалалабада. Все более ощущал  -  пропасть начинает притягивать с  огромной непреодолимой силой…

    Слоняясь  неприютно по  территории заброшенной, полуразрушенной автоколонны,  занятой группой ополченцев, заметил  в отдаленном полуразвалившемся боксе  два КАМАЗа. На них были смонтированы  столь полюбившиеся ему в Афганистане ЗУ-23-2 (Зенитные спаренные установки калибром 23,2 мм).С жадностью набросился на  спаренные зенитки, поглаживая  пыльные, начавшие ржаветь двухметровые стволы. Рядом  в  разбитых ящиках россыпью небрежно лежали снаряды, патронные ленты. Кучка  БЗТ (Бронебойно-зажигательные трассирующие) смешалась с ОФЗ (Осколочно-фугасные).

Внутри включился какой-то особый механизм, какое-то новое начало, новый смысл. Тут же побежал к начальству, которое  баловалось пивком в тенечке единственного большого тополя, произраставшего на заброшенной АТП.

Волнуясь как мальчишка, сообщил:

   - Беру вот эти две "зушки". Ребята, вы просто не понимаете, какая это великая ценность! С ними  всех бандеровцев  ублажим!

   Потом узнал: обе машины выменяли у украинских военных за четыре ящика водки "Мягков". Тогда подобные сделки случались часто. Офицеры и контрактники украинской армии с легкостью бесшабашно списывали,  продавали, обменивали сотни, тысячи единиц  оружия,  накопленных за послевоенные годы и небрежно хранившихся на бесчисленных армейских складах в Волновахе, Донецке, Луганске, Мариуполе.

- Эх, дурачье, не  осмыслили, какое сокровище приобрели, - Подумалось майору. -  За них и сто ящиков беленькой не жалко.

   Получив благословение, побежал на склады разыскивать головные взрыватели, поскольку те, что были - МГ-25 часто отсыревают, а при столкновении  с дождевыми каплями и простыми листьями срабатывают. Скоро удалось найти несколько сотен надежных добротных В19УК. Это были  "умные" супер-взрыватели,  выдающееся создание советского ВПК.

   Затем занялся снаряжением лент. Шпиговал их сам, не доверив никому. Протирал  чистой тряпочкой каждый снаряд, потом любовно вставлял в ленту: четыре осколочных - один бронебойно-зажигательный.

   С людьми было много  проблем. И хотя это было ожидаемо, майор все же приуныл. Укомплектовал два расчета с превеликим трудом. Безмерно раздражало и то, что все бойцы взяли себе какие-то нелепые позывные: Колобок,  Падре,  Знахарь, Кубик и т.п. Но потом с этим смирился, потому что  знал - у всех остались родственники на оккупированных территориях. И если всех называть по фамилии и имени, то СБУ и Правый сектор устроят страшные расправы. Одесская бойня второго мая всем тогда показала, что ждет решившихся на сопротивление, так что к  подчиненным приходилось обращаться не по  званиям,  не по фамилиям, как положено в армии, а по  коробящим слух кличкам.

   Себе также взял кличку - "Скиф". Она хоть звучала благозвучнее, чем, например "Бес" - так прозвали Безлера,   безусловного  военного лидера ополченцев в Горловке, которого Вишняк хорошо знал как достойного и здравомыслящего человека. Не укладывалось, как этот толковый и грамотный командир мог взять себе дурацкую кличку "Бес"?

   Порою возмущение нравами нарождающегося ополчения перерастало в отчаяние, ведь непреложный закон  воинского формирования, пусть даже партизанского - строгая дисциплина. Мгновенное подчинение командиру решал не просто успех боя, решалось - жить тебе и твоим бойцам или бесславно, безвестно умереть. А такое случалось, если боец в панике бежал с поля боя. Чтобы такого не  произошло,  внутри каждого должен быть   стальной стержень чувства долга, сплавленного с чувством страха перед позором за бегство; сплав этот должен быть неизмеримо выше, чем  желание сохранить жизнь любой ценой. А что будет с ними, собранными вместе случайными людьми, не связанными воинской присягой, не  умевшими чеканить шаг в строю, не ощутившими   всепоглощающего чувства прикосновения  к полковому знамени, впитавшему в себя грозную память о  славных победах и тяжелейших жертвах?

   Здесь и сейчас всё было по-другому.  Было какое-то подобие ощущения  необходимости сплоченного жертвенного воинского труда, но не было чувства локтя, боевого братства. Эти мысли  делали мучительными короткие летние ночи. Так что днем майор ходил полусонным, придавленным ночными сомнениями и страхами.

   Скоро эта главная проблема очень явственно дала о себе знать. В ответ на приказ майора все чаще звучало:

   - Щас, докурю, потом сделаю. - Или ещё  горше:

   - Ты чё,  сам не можешь сделать?

   Так что основные трудности, как считал майор,  были впереди и заключались  в отсутствии воинской дисциплины и требованиях неукоснительного исполнения приказов.  Ополченцы представляли собой некое  свободное сообщество,  отдававшее анархистской демократией. В этих условиях обучение проходило по схеме: "послушайте пожалуйста", "подай, пожалуйста вон тот  ящик со снарядами".

   Майора это выводило из себя, он пару раз срывался и бранился нецензурно, стращал свои расчеты позорной смертью на поле боя. Не помогало. Однажды  сцепился со своенравным командиром второго расчета. Тот взял себе позывной "Колобок". Их растаскивали оба расчета, восемь человек.

   Все решили тогда, что майор избавится от  Колобка. Но Вишняк быстро взял себя в руки.  Военный опыт говорил: из Колобка, при всей расхлябанности и  задиристости,  получится хороший командир расчета. Он в бою не подведет, не растеряется. А это дорогого стоит…

   На  четвертый день мучений  Вишняка его любимые  "зушки" засияли особым военным блеском. Установки  бодро и вызывающе, задиристо крутились по периметру и мгновением вздымалась в небо. Надраенные стволы поворачивались на 180 градусов за положенные по нормативу три секунды.  На учебные демонстрации собирались десятки ополченцев, бесцельно слонявшихся по территории АТП.  Снаряды, протертые ветошью, светились темноватым, отливающим свинцом  светом, словно говоря: с нами всё будет "смертельно хорошо". Так выразился однажды майор, вспомнив присказку из афганской войны…

   Эта присказка родилась, когда он, молодой старший лейтенант, недавний выпускник ленинградского высшего  военно-политического училища  ПВО, возглавил батальонную группу с особым заданием - не пропустить в "зеленку"  довольно большую группу моджахедов.  Особая ценность операции заключалась в том, что  духи  волокли с собой  пленного, взятого  в качестве "языка" новобранца  -  юного туркмена, прибывшего в часть две недели назад, которого  за  замедленность реакции  прозвали обидно "Чукча".

   Задание он тогда, можно сказать, провалил, потому что в дороге сломались сразу два "Урала" и он не решился бросить их на грунтовке. Машины пришлось буксировать, прицепив к БТРам. Так что когда они прибыли в точку, моджахеды уже вошли в зеленку и растворились в ней, как это у них водилось.

   Тогда Вишняк рискнул, да так, как никто другой и не решился бы ( ведь терять было нечего, его в любом случае наказали бы). Он выставил  "зушки", спустив их  с откоса дороги до уровня зеленки, распределил сектора  обстрела и дал команду -  прочистить немедля рубящими очередями спарок весь массив зеленки.

   Обе "зушки"  сработали четко, обученные операторы вовремя заменили стволы и через десять минут закончили стрельбы, словно исполнили учебное задание на полигоне (только на полигонах  стрельбы велись по условным воздушным целям, а не по "зеленке").

   Молодой солдатик-новобранец из Уфы, закрывший уши, но все равно оглохший о стрельбы, радостно тряс Вишняка  за рукав гимнастерки:

    - Товарищ старший лейтенант, да там ничего живого не осталось.

   Действительно, зеленка со срубленными переломанными ветками, выглядела феерически. А  из глубины порушенных зарослей доносились по нарастающей  вопли и стоны раненых моджахедов, крики "Аллах Акбар".

   Когда зеленку обыскали, то нашли в ней  двадцать семь трупов, одиннадцать раненых.  Плененный  моджахедами  парнишка, туркмен по прозвищу Чукча, оказался в числе раненых и его отправили на базу на подлетевшем вертолете. Из банды мало кто остался в живых, а из раненых, которых Вишняк сострадательно приказал перевязать,  выжили лишь четверо.

   Вишняка тогда, с формулировкой "За находчивость и поднятие боевого духа" наградили  Красной Звездой и присвоили досрочно капитана.

    Тогда  новобранец из Уфы,  которого тяжко стошнило после осмотра  и пересчета убитых моджахедов,  сконфуженно высказался:

   - С нами всё смертельно хорошо.

   Эта фраза  предательски въелась в память и стала дурацким  слоганом, который изрядно раздражал  майора и от которого он не в силах был избавиться в будущем.

Тексты в разделе "Блоги" являются частным мнением авторов, а не редакционной позицией ИА "Взгляд-инфо".