«Вера дается, как жизнь, как любовь»

Тамара ФОКИНА – известный в Саратове и за его пределами ученый, профессор Поволжской академии госслужбы, кандидат философских наук. Она очень деятельный, неравнодушный человек, автор нескольких монографий, стихотворных сборников и недавно вышедшей книги «Саратов – Маалот. Переписка как целостный феномен». Уже несколько лет она является прихожанкой и членом приходского совета саратовского храма во имя святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Тамара Петровна любезно согласилась с нами встретиться и поговорить о самом сокровенном – о вере.


– Тамара Петровна, сегодня, с одной стороны, интеллигенция приходит в Церковь, с другой стороны, именно интеллигенция часто настроена по отношению к Церкви скептически, а иногда даже враждебно. Какой была ваша дорога в Церковь?
– Мои отношения с Церковью складывались непросто. Большая часть жизни прошла в совсем других условиях, нежели сегодняшние. Я разделяла значительную часть устремлений, свойственных атеистическому мировоззрению, и не была в числе критиков марксизма. Более того, неомарксизм даже меня привлекал. Поэтому никакой драмы внутри той жизни для меня не было. Мой муж заведовал кафедрой философии в мединституте, преподавал научный атеизм.
После его смерти я очень долго была в подавленном состоянии. Было трудно, сложно. В какой-то момент я была даже на грани гибели, и физической, и социальной. Выбраться из этого состояния, несмотря на серьезные попытки, тогда не получалось. Ничего не помогало.
И вот в очередной раз я оказалась в больнице. Получала то же самое лечение, что и до этого. И я была уверена, что эффекта снова никакого не будет. Но я вышла, и вдруг всё, что до этого мешало и приводило в отчаяние, осталось в прошлом, началась нормальная жизнь. Для меня произошедшее – это чудо, объяснить которое я могу только тем, что спас Господь. Потому что я не заслужила ничем этого выздоровления, но только по милости Божьей оно случилось.
Мне трудно объяснить феномен веры потому, что рационально она не постигается, она просто дается (или не дается). Вот надо дойти до какой-то черты, где кончается область научного знания, и ощутить присутствие благодати. И мне уже не нужно сейчас искать аргументы в пользу веры, потому что я понимаю по своему опыту, что такое чудо. И знаю, что есть вещи, которые объяснить невозможно.
Да, наука и культура тоже для личного развития и познания дают много возможностей, которыми я старалась пользоваться, но теперь я имею еще и опыт веры, для меня он очевиден. С точки зрения гносеологии это очень сложно объяснить, но я и не прошу никого об этом. Вера – частное дело, просто я знаю, что эта сторона жизни есть. И я знаю об этом благодаря любви, Божьей любви к нам. В одном из моих стихотворений есть такие строки: «Страшен сон, да милостив Господь. / Укрепит, поддержит, исцелит, / Пальцы в ломкую сожмет щепоть, / Стук пошлёт, коль сердце заболит. / Лишь любовь получишь ты в ответ, / Даже если сон о том, что Бога нет». Я понимаю, что Бог есть любовь, только потому, что сама имею опыт любви. Поэтому у меня нет в голове и сердце никакого диссонанса. Я дошла, образно выражаясь, до того места, где кончается власть научного знания и начинается область чего-то другого. Обстоятельства потихонечку ведут человека к вере. И сейчас я хожу в храм почти каждое воскресенье.
– Мне казалось, что за последние годы все уже поняли, что вера и научное знание никак не противоречат друг другу. Но вдруг опять приходится слышать высказывания, что умный образованный человек в храм не пойдет, что прихожане – это темные люди, и много других глупостей. Вы что по этому поводу думаете?
– Люди, которые рассуждают подобным образом, воспринимают церковную жизнь так же, как другие сферы человеческой деятельности, политическую или литературную, например. Мы раньше, в том числе на лекциях и семинарах по гуманитарным наукам, рисовали круг и делили его на сферы, где каждый кусочек, в том числе и религия, был одной из форм общественного сознания. Но область веры – за пределами этого круга.
Разумеется, нужно искать аргументы и доказательства, основания и причинные связи. Но лично мне достаточно знать, что любая антиномия равнодоказуема. Я это и студентам объясняю. Вот вы на развилке жизненного пути, стоите перед выбором одной из двух равнозначных дорог. Но наступает момент, в который вы принимаете решение, и побеждает один из вариантов. Причем только потому, что вы лично, своим выбором стали «последней каплей». И вы оказываетесь уже в другой реальности.
Духовная реальность и наша соприкасаются, когда это дозволяет Бог. Если этого не происходит, вы можете в этой нашей реальности жить, чувствовать себя умным, моральным и культурным человеком, но о духовности здесь рассуждать рано. Потому что это другое измерение, которое для кого-то открылось, а для кого-то нет. Вера – она как любовь. Она когда-нибудь щедро дается как дар, и не поймешь, откуда она пришла. Поэтому серьезного соперничества между наукой и верой не может быть, что не отменяет, однако, исторически достаточно драматичных отношений между ними.
Когда люди видят только организационную сторону жизни Церкви, но не видят духовной, они вправе судить только о том, что для них доступно. Какие-то упреки в адрес Церкви, если рассматривать ее только как организацию, конечно, могут быть справедливы, потому что там, где есть люди, всегда есть недостатки и даже патологии.
– То есть вы замечаете в Церкви какие-то несовершенства?
– Я здраво смотрю на церковную жизнь, но это не значит, что у меня появляются поводы Церковь покинуть. Как православный человек я понимаю, что вера нужна человеку.
– А как произошло ваше знакомство с храмом во имя Иоанна Богослова, почему именно он?
– Я сотрудничала с областным реабилитационным центром для детей с ограниченными возможностями, когда он размещался в Октябрьском ущелье. И там по инициативе руководителя появилась молельная комната, куда могли прийти и мамы, и детки, которые нуждались в помощи и поддержке. Священник отец Игорь Пихтовников служил там водосвятные молебны. Меня начали приглашать на эти молебны. Так я познакомилась с нашим батюшкой. В церковь, конечно, я и до этого ходила, но скорей как на экскурсию, посмотреть что-то. А тут я стала потихоньку втягиваться в церковную жизнь. Скоро появилась возможность организовать храм. Отцу Игорю предоставили помещение буквально через дорогу. Так начал постепенно складываться приход: он был зарегистрирован, накапливал организационный опыт и т.д.
– Расскажите немного о жизни прихода, о вашем участии в ней.
– Приход у нас небольшой, постоянных прихожан пятьдесят-шестьдесят человек. Есть всё необходимое для полноценной церковной жизни. Есть воскресная школа, в которой занимаются детишки, и радостно смотреть, как они первыми подходят к Причастию. Так появляется надежда, что не всё еще потеряно для нашей страны и веры. По выходным и праздникам во время богослужения становится уже тесно.
Спустя некоторое время, после того как начал действовать храм в приспособленном помещении, возникла возможность получить землю под строительство нового храма. И два с половиной года я и другие прихожане ходили по чиновникам и ведомствам, пока в марте 2010 года мы не получили наконец заветные бумаги, которые подтверждают факт владения землей. Причем был момент, когда я уж было сдалась: бесконечные кабинеты, этажи – трудно было. Но мы ходили, просили. Удалось нигде не платить лишнего: то ученика своего найду, который бесплатно сделает или чем-то поможет, то родителей моих студентов.
И теперь, наконец, уже практически стоит вопрос о строительстве храма.
Архитектурный проект готов. Он тоже был сделан православным человеком, дипломником СГТУ Михаилом Лащенко, бесплатно. Он рассматривает реализацию данного проекта как свою жизненную задачу и делает все для того, чтобы мы провели необходимые исследовательские работы на этой земле, осуществили перенос кабеля, который там пролегает, и начали строительство. Но пока все идет достаточно медленно, потому что требуются очень большие деньги.
Мне иногда кажется, что Господь сохранил мне здоровье и жизнь еще и потому, что я могу хоть немного быть полезна Церкви как организатор. И когда я занимаюсь всем этим, мне, конечно, с профессиональной точки зрения, как специалисту, а я преподаю «Теорию организации», очень интересен организационный механизм Церкви.
– Поделитесь своими наблюдениями в этой области?
– Вы знаете, мне, например, очень досадно от того, что у нас нет чувства, что за приход должны отвечать прихожане, именно они должны его содержать, обустраивать. Мы не можем ни на кого взваливать эту задачу, потому что именно мы пользуемся всем, что есть в храме. Вот эта мысль, к сожалению, почему-то не до всех доходит. А ведь храм постоянно украшается, в нем появляются новые иконы, в том числе с частицами мощей святых. Мне однажды батюшка даже разрешил обратиться к прихожанам, чтобы донести до них эту мысль.
– Мы в большинстве своем привыкли считать, что, напротив, Церковь нам должна.
– Она, конечно, должна, но у нее, в первую очередь, духовная миссия. Вот я сейчас смотрю на жизнь прихода изнутри, и вижу, что постоянно что-то нужно приобретать для того, чтобы приход и дальше мог осуществлять свою деятельность. Если человек собрался, например, в кино, то он безо всяких вопросов отдает немалые деньги за билет. Но когда он приходит в церковь, ему кажется, что содержать ее для него должен кто-то другой. Повторяется та же история, что и с государством. Как мы считаем, что государство нам должно, так же мы считаем, что и Церковь нам должна. Перелома в сознании людей я, к сожалению, не вижу.
Но тут есть еще и такой момент. Я знаю жизнь прихода, и знаю, на что и сколько нужно средств. А люди об этом не всегда осведомлены, и им надо, конечно, об этом больше рассказывать. И в недостатке такой коммуникации я вижу недоработку. Моя дочь с семьей живет в Америке, является там прихожанкой православного храма во имя святого Георгия Победоносца. И вот там приход действительно содержат прихожане.
– А расскажите немного об этом приходе и о том, как ваша дочь пришла в Церковь?
– Живя здесь, в Саратове, моя дочь очень редко ходила в храм, хотя внуки крещены и брак венчанный. И я очень рада, что, оказавшись на чужбине, члены ее семьи стали прихожанами православного храма. И хотя батюшка там с трудом говорит по-русски, у них сложилась настоящая община. Они свой приход содержат сами. Что еще характерно, они очень помогают друг другу, поддерживают друг друга чем могут. Я увидела у них приход в каком-то его старом русском значении. Большая часть проблем, которые возникали и возникают у моей дочери сейчас, легче решается благодаря Церкви. Я рада, что она сейчас стала профессионально интересоваться социальной работой, занимается пожилыми людьми и говорит, что это ее призвание. Она психолог по образованию, окончила наш университет. И я понимаю, что если бы не приход в Церковь, она не выбрала бы для себя эту сферу деятельности. Она бы искала работу в фирме, магазине или еще где-то. А то, чем она занимается сейчас – это, отчасти, служение. И я вижу, как она меняется, причем не только внутренне, но и внешне, ее лицо становится одухотворенней. Это замечательно. Во время приезда в Штаты я была неоднократно в храме во имя Георгия Победоносца и даже привезла для их прихода в дар от прихода Иоанна Богослова икону саратовских священномучеников: Германа, епископа Вольского и иерея Михаила.
– Расскажите о своих главных открытиях при знакомстве с Православием.
– Когда я начала читать о Православии, знакомиться с творениями святых отцов, я была поражена громадностью того мира, который распахнул передо мной свои двери. Самое главное открытие – у нас такая великая традиция, такие интересные тексты, замечательные люди, что моей жизни уже не хватит, чтобы изучить и понять хотя бы малую часть!
Я пока очень мало знаю, но иду по этому пути, в том числе практически, через дела. Я сотрудничаю с большим удовольствием как методолог проектов с благотворительным фондом «Александр Невский» (группа компаний ТЕСАР). Фонд, в свою очередь, помогает храму. Мы разрабатываем проекты, отправляем их на конкурсы и довольно часто нам удается их выигрывать. Мне кажется, что мы, и я в том числе, делаем хорошее дело, так как полученные средства тратятся на благотворительные цели. И я пытаюсь как можно больше узнать о жизни святого благоверного князя Александра Невского. Он интересен мне и как организатор, как дипломат, как строитель храмов, как воин. Или есть у нас в храме икона святителя Феодосия Черниговского с частичками его мощей, а я сама родом из села Черниговка, что на Дальнем Востоке. Святитель Феодосий – это видный церковный администратор. Также я знаю, что он похоронен в Борисоглебском храме в г. Чернигове. А Борисоглебск – это город, в котором я прожила шесть лет, окончила там школу, встретила первую любовь… И я стараюсь больше узнать об этом человеке, так потихонечку и двигаюсь.
– Что изменилось в вашей жизни с тех пор, как вы открыли для себя христианство?
– Очень многое. Главное – я узнала еще одно измерение бытия, прежде закрытое от меня. И теперь я понимаю, что до этого сидела в довольно тесном, как бы запечатанном пространстве. Сейчас же появилось ощущение, пожалуй, всемирности, космичности. Началась несколько другая жизнь.
Я думаю, что моя вера дает мне лишние годы жизни и творчества. Я много сейчас работаю. Чувствую внутри тепло, какое-то горение, благодаря которому я многое могу сделать. Мне не холодно, мне не хочется спрятаться, свернуться. В частности, книга переписки «Саратов – Маалот», не вышла бы в такие короткие сроки, если бы я не имела веры. Два года назад в сети Интернет я отыскала своего одноклассника Вадима Цивлина, который уже много лет живет в Израиле, в горах Галилеи, в городке Маалот. Между нами завязалась переписка. Он литературно образованный человек, с ним очень интересно общаться, и я решилась издать такую вот необычную книгу переписки и о переписке как социальном феномене. Все это возможно потому, что моя вера сейчас меня «поднимает», и она же меня «кладет». Вспоминаю Платона Каратаева: «Положи, Боже, камушком, подними калачиком». Я ложусь с молитвой, увы, краткой, и с нею же просыпаюсь. И я готова бежать куда-то, что-то делать и, честно говоря, еще на многое надеюсь…

Беседовала
Юлия СЕМЕНОВА

Подпишитесь на наши каналы в Telegram и Яндекс.Дзен: заходите - будет интересно