Миссия "не грохнуться"

Экс-министр Сергей Лисовский – о кризисе, саратовском хозяйстве и болгарских спасителях

Беседовала Елена БАЛАЯН, Юрия НАБАТОВА

29066

6 апреля 2016, 09:00

В Саратове он поднял из руин не одно распавшееся производство, работал на "Элмаше", "Тантале" и других стратегических предприятиях. Знает все о промышленности и относится к классу еще тех, доперестроечных руководителей, хорошо понимающих, что такое грамотное управление и как много оно значит для конечного результата.

В прошлом году он ушел из правительства, но жизнь его продолжает созидательно бурлить. Теперь он занимается бизнесом и консалтингом, пытается реанимировать одно "упавшее" производство и с тоской, которую, однако, интеллигентно скрывает, смотрит на происходящее вокруг.

 

 Деньги "вдруг" исчезли…

– Сергей Михайлович, давайте о последнем кризисе. На ваш взгляд, какие были главные ошибки?

– Ошибка была допущена еще в 2009-м, когда первый звоночек кризиса прозвенел, и все деньги оказались в блатных банках, а блатные банки перевели их за границу, и все этим кончилось. И идеология была такая нехорошая – спасибо партии и правительству, что мы не грохнулись совсем, а лишь просели на 20%. Да что же это такое? Разве русский народ заслуживает совсем грохнуться? Как вообще можно думать об этом?! И вот тогда уже было тревожное состояние, что к следующему испытанию (а как показывает практика, кризисы цикличны) мы будем не готовы.

Прогнозировать международную обстановку, санкции, конечно, мы не могли. Но могли хотя бы попытаться этот сценарий проиграть. Вместо этого была бравада, смысл которой заключался в попытках доказать самим себе и всему миру, что нам ничего не грозит. А потом началось. И оказалось, что деньги "вдруг" исчезли, кредитовать бизнес нечем, и что в этом своем подходе мы были слишком самонадеянны.

В начале прошлого года, когда начались кризисные явления, президент правильно отметил, что корень всех бед в том, что та экономическая модель, которая существовала до этого, себя изжила. Я думаю, ну хорошо, сейчас последуют реформы соответствующие. А потом Санкт-Петербургский экономический форум – и вдруг эта оценка исчезает, у нас все хорошо, экономика стабильна…

Сейчас действия пошли, но они очень небольшие. Фонд развития промышленности создали. Сумма там мизерная, но ладно, хоть с чего-то надо начинать. Много стимулирующих мер в автопроме, но сейчас уже и стимулирующие меры не помогают, на сорок процентов обрушился автопром.

– А что конкретно можно было сделать на первом этапе, чтобы скорректировать ситуацию?

– Мне стыдно называть это нехорошим словом, но вся предыдущая практика показывает – как только повышается акциз, тут же повышается и цена, и другого быть не может, ведь акциз закладывается непосредственно в цену. В сознание можно заложить, что разницу у олигархов отнимут, но отнимут в первую очередь из кармана простых людей.

– Можно было наметить ряд действий, которые помогли бы развить стратегически важные для страны направления. Например, мы совершенно бездарно потеряли рынок гражданской авиационной техники. Бездарно! Страны Восточной Европы и Белоруссия до сих пор летают на наших ТУ-154, а у нас их давно забраковали в угоду "Боингам". Но это большая ошибка власти, что рынок гражданской авиации, которая могла бы быть конкурентоспособной, отдали другим конкурентам. И денег не надо было, надо было только формировать спрос и рынок. Таких отраслей наберется несколько, и их реанимация обеспечила бы нам необходимую подушку безопасности в ситуациях, которые связаны с колебаниями нашего нефтяного богатства.

Посмотрите, ведь Германия не подвластна этим колебаниям, там все в порядке. Даже Белоруссия, которая не имеет нефти, но чьи нефтеперерабатывающие заводы куда современнее наших, нефтяным колебаниям подвластна меньше. Потому что все усилия направлены не на сырье, а на переработку, где задействуется потенциал, налоги и все, что с ними связано.

Второе – нужно было помочь бизнесу, а не начинать его активно душить. Когда в 2009-м рухнула ипотечная система в США и цепная реакция пошла по миру, я в это время был в Китае и со стыдом наблюдал, как в России, как всегда, вздули процентную ставку, а в Китае ее в два раза снизили, чтобы стимулировать реальное производство. Все страны поступают в кризис именно так – чтобы стимулировать реальный сектор. У нас же все усилия направлены на то, чтобы прожить этот период на своих местах, не предпринимая серьезных шагов, авось проскочим. Но, как показывает жизнь, не проскакиваем.

И получается странная вещь – президент говорит: свободу предпринимательству, до 2018 года никакого повышения налогов, и каждый день сыпятся предложения, которые превращаются потом в налоги. Да что же это такое? Я что-то не пойму тогда – что же это за система управления?!

– А о повышении с 1 апреля бензиновых акцизов что думаете? Партия и правительство уверяли нас, что розничная цена на бензин от этого не вырастет…

– Мне стыдно называть это нехорошим словом, но вся предыдущая практика показывает – как только повышается акциз, тут же повышается и цена, и другого быть не может, ведь акциз закладывается непосредственно в цену. В сознание можно заложить, что разницу у олигархов отнимут, но отнимут в первую очередь из кармана простых людей.

Плюс дорогое топливо делает неконкурентоспособной нашу промышленность. Потребление нефтепродуктов очень большое во всех отраслях, и как же мы можем конкурировать, когда у нас литр бензина уже сейчас стоит 35 рублей, а в Америке около 10 рублей. Представляете, насколько они уже конкурентоспособнее, закладывая дешевые продукты в свои технологические циклы?

– Четвертый кризис за 16 лет это же очень много…

– Конечно, много. Причем, ну ладно мировой, его не предотвратишь, экономика интегрирована, но мировой-то был один, остальные все наши, внутренние. Весь остальной мир живет нормально, никакого кризиса не чувствует.

 

В поисках Дэн Сяопина

– Вы сейчас не связаны веригами госслужбы, может, объясните, почему у нас все всегда так?

– Не знаю, может, потому, что в России нет своего Дэн Сяопина или в трудный период его не оказывалось? Экономические науки у нас в загоне. Помните, раньше гремели Аганбегян, Шаталов – известные экономисты? Даже советские экономисты котировались в мире, а теперь в мировом рейтинге топ-200 российских экономистов нет. Остались только физики и математики.

– А как же наши светила экономические – Греф, Кудрин, наше либеральное крыло?

– Я думаю, либеральная экономика – понятие условное. Тот же Греф, став на реальную платформу в Сбербанк, уже не может считаться чистым либералом. Мне приходилось сталкиваться с Егором Тимуровичем Гайдаром, и тогда, в личных встречах, я понял, что с Россией будет беда. Вот этот тезис – что рынок все сам отрегулирует – это ошибка, так не могло быть.

Греф, когда стал руководителем Сбербанка, идеи типа гайдаровских отверг. И первое, что сделал, повысил качество управления, изменив Сбербанк неузнаваемо. А потом, проведя реформу у себя, стал настойчиво говорить о качестве госуправления и предложил увеличить полномочия министерствам, создающим реальный продукт. Вот к чему пришел либерал – к вполне правильным выводам.

– Выходит, есть в стране экономисты, и вроде они у руля.

– Тут руль нужен гораздо больше, чтоб повернуть политику, и статус выше. Вообще же хорошие экономисты появляются, когда на них возникает потребность. А не когда они чувствуют, что им лучше молчать.

– Значит, мы не выплывем?

– Вы знаете, я так никогда не позволяю себе говорить. Я даже когда тонул несколько раз, и то так не говорил…

– Тонули по-настоящему?

– Я увлекался сплавом на байдарках по горным рекам, и были ситуации, когда приходилось за жизнь бороться. Поэтому я даже мысли не допускаю. Шансы есть всегда! Надо начать структурные реформы в пользу созидания.

Не надо ничего изобретать, надо заимствовать. На деле дать свободу предпринимательству, перестать душить бизнес дополнительными налогами, направить усилия на поддержку отраслей реальной экономики, прорывных технологий в промышленности и формирование спроса. Другого пути, кроме как положиться на собственные силы, нет. У нас ведь союзников сейчас почти нет, вот ведь что самое страшное!

 

О жизни не-министра

– Какие изменения произошли в вашей жизни с тех пор, как вы стали не-министром? В бытовых проявлениях, в смысле отношения людей? Может, какая-то сторона реальности была скрыта от вас, пока вы были министром, и вот – открылась…

– Недавно я побывал в службе эвакуации автомобилей, и то, как работает эта служба, для человека оскорбительно. Я приехал в госпиталь, припарковался, наполовину машина стояла на разрешенной территории, наполовину нет. Выхожу – машины нет. Пошел по Соборной до штрафстоянки и увидел там совершеннейшее безобразие, какое только может быть. Человек пятнадцать в приемной ГИБДД, офицер полиции допотопной шариковой ручкой оформляет документы – каждому по 30 минут. Я на двадцатой минуте не выдержал и говорю: слушай, лейтенант, как же так может быть? У вас же есть база данных! А он мне: вы правы, самому стыдно, но, значит, это кому-то надо…

А работает служба круглосуточно, и некоторым светила перспектива забрать свою машину только в два или три ночи. Представляете, что там народ высказывает? Я там власть попытался защитить, они на меня как накинулись – а, ты с ними заодно?! Я говорю: ребята, я, как и вы, испытал унижение, но обещаю, что до руководства МВД информацию доведу.

Пришел к одному из руководителей, а он меня спрашивает: "А ты чего ко мне не обратился? Я бы все решил!" А мне не надо "решать", я хотел, как простой человек, пройти всю эту процедуру. И прошел. И увидел. Вот эту вот изнанку нашего мира…

– Да, занимательная история, а ведь она одна из многих. Не говорит ли это о том, что контакт власти с реальностью в нашей стране в целом сильно нарушен и что даже самый хороший министр многих сторон жизни не знает?

– Да, говорит. И да, нарушен. Потому что нарушены базовые управленческие принципы.

Понимаете, мне еще что обидно: я патриот Саратова, всегда им был. Меня сколько раз приглашали работать в Москву и другие города, в Америку и другие страны, я имел счастье учиться в Стэндфордском университете, и у меня были очень заманчивые предложения. В самые тяжелые моменты, когда совершалась какая-то несправедливость, мысль, а не принять ли мне их, на ум приходила, но до серьезных шагов не доходило.

Когда я пришел в правительство в 2000 году, мне губернатор сразу дал задание – 300 крупных и средних предприятий объехать за год. Я объездил за два, но получил полную картину и базу для принятия решений. И уже зная ее, обращался к инвесторам.

Я работал с тремя губернаторами и всегда был в числе тех, кто мог говорить откровенно и не бояться за свое будущее. В Советском Союзе я, будучи начальником цеха, мог публично критиковать первого секретаря горкома, мог на равных говорить с первым секретарем обкома Гусевым, и он выслушивал и принимал предложения. Так же и меня на партийном собрании токарь едва ли не за грудки мог взять, добиваясь ответа по волнующему вопросу.

Сейчас во власть насадили иное отношение – боязнь в любой момент потерять все, к чему ты шел годы. А ценится не профессионализм, а щенячья лояльность. Причем на всех уровнях. И теперь, став простым жителем и покрутившись больше среди народа, чувствуешь недовольство властью и понимаешь, что оно обосновано.

– А что народ думает о нашем городском хозяйстве, слышали?

– Ох, слышал... Мне, честно говоря, и самому стыдно в последние десять лет возвращаться в Саратов. Особенно после посещения Белоруссии, Казахстана, Азербайджана, Туркмении – наших ближайших союзников, сделавших за последние годы феноменальный рывок. Из России – Белгород, Чебоксары, Саранск, Казань, Уфа, да та же Пенза. Посмотришь, как там, и становится обидно за Саратов. За последние десять лет в Саратове произошла деградация городского хозяйства, и я, став не-министром, на себе все эти прелести ощутил. Ну что такое? Машина все время грязная! Пока с Елшанки до 5-й  Дачной доедешь, по дороге встретишь минимум пять текущих рек! А тротуары? Это не тротуары, это ужас какой-то. Я когда шел за своей машиной по Соборной, такими словами ругался...

– Власти Саратова тоже ругаются и говорят, что у города денег нет…

– Да, но почему другие находят, возникает вопрос. Почему даже в тяжелые девяностые по системам водоснабжения делались капитальные работы? По системам канализации делались, по дорогам, и только последние десять лет не делалось ничего?

Понимаете, мне еще что обидно: я патриот Саратова, всегда им был. Меня сколько раз приглашали работать в Москву и другие города, в Америку и другие страны, я имел счастье учиться в Стэндфордском университете, и у меня были очень заманчивые предложения. В самые тяжелые моменты, когда совершалась какая-то несправедливость, мысль, а не принять ли мне их, на ум приходила, но до серьезных шагов не доходило. Саратов для меня родной. Во-первых, я родился здесь на Пролетарке, на самой окраине, еще и корову мы имели, как многие жители. А во-вторых, слишком много вложено в этот город сил. Мне много приходилось летать по миру, а подлетая к Саратову, теплее становится на душе.

И вот сейчас у меня знаете, какая основная была проблема? На днях ко мне приезжали мои болгарские спасители. Я пригласил их в гости, не мог не пригласить. Организовал им экскурсию по городу, многие места им понравились, но пока ехали к этому по нашим дорогам, у них волосы дыбом: Сергей, куда ты нас привез? И это Саратов?!

– А вы им тоном героя голливудского триллера: да, детка, это Саратов…

 

Спасители

– Кстати, о спасителях. Когда в Болгарии с вами произошло несчастье, многие за вас в Саратове переживали. Вы редкий чиновник, люди к вам очень тепло относятся.

– Да, это действительно так.

– Как сейчас себя чувствуете?

– Спасибо, уже хорошо. Я очень благодарен Всевышнему за то, что в тот момент оказался в Болгарии, я вижу в этом проявление заботы... Оказывается, есть такие вещи, которые не улавливает наше медоборудование. Я накануне обследовался в Саратове, сказали – все в идеальном порядке. А выяснилось, что не увидели тромб…

Мой давний друг, который давно уже живет там, ночью поставил на уши весь город, меня срочно прооперировали. Болгарские врачи сделали чудо. Если бы все произошло в Саратове, исход был бы совсем иным.

– Не обидно было возвращаться на родину? Вам, человеку, который столько сил вложил в прогресс, в инновации…

– Я возвращался и думал, ну почему же наши доктора не могли меня грамотно обследовать и предупредить эти процессы?! Но когда я разобрался, выяснилось, что дело не в квалификации врачей, а в отсутствии оборудования.

Наши импортные томографы поставлялись с откатами, а в медицинском центре мирового уровня в Болгарии, где я проходил лечение, стоит наш российский томограф, представляете? Вот где парадоксы нашей системы!

И как мне пояснили специалисты этого медицинского центра – мы проанализировали все и вышли на то, что параметры этого томографа не уступают американским и японским аналогам, но цена предпочтительна. И они уже три года работают на этом томографе, получают прекрасные результаты, подписались на техобслуживание еще на пять лет. А нашим томографам закрыт вход на наш рынок! Потому что другие цели преследуются при закупке импортных томографов. И таких примеров очень много.

Я помню, как однажды все набросились на директора нашего аккумуляторного завода АИТ. Там тяжелая ситуация была, задержки по зарплате. И вот к нему едут проверяющие, все директора за шкирку берут, и хоть бы один замахнулся на РЖД, когда приказом одного из руководителей было дано указание разорвать уже заключенные контракты с АИТ и заключить американские. И это все проходит в наше время, потому что руководитель РЖД был всемогущественным.

– Я скажу крамольную вещь, но, по однозначному мнению всех экспертов, чем дальше от СССР, тем ниже уровень системы управления и самих управленцев. Вот говорят, брежневский период был эпохой застоя. Глупости! Сам Брежнев, может, и был в застое. Но какие министры были! Какие руководители! И ежегодный рост экономики был – 7-9%. Нам это сейчас кажется несбыточным сном. Какой застой? Еле успевали крутиться! День и ночь работали, но было интересно, шло постоянное развитие.

Казалось бы, вот она где нужна – поддержка нашей промышленности, вот что требуется от власти! Мы в мою бытность министром много подобных вопросов решали, но в ряде случаев и бессильны были, потому что за этим стояли могущественные фигуры…

– Вот мы и подошли плавно к причинам всего. Все остальное лишь следствие. Но вернемся к вашему возвращению.

– Когда вернулся, меня повезли с энгельсской авиабазы в 3-ю советскую больницу, я корчился от боли – дороги. А перед этим меня на такое же расстояние везли из медицинского центра в аэропорт Бургас – идеально. А разница – несколько часов прошло.

Когда я уже вышел из больницы, сел за руль, начал ездить по саратовским дорогам – слезы начали капать. Как же так? В самой бедной стране Европы – медицина способна такие вещи делать, дороги – даже сопоставить невозможно, я уж не говорю о проблеме парковок, там все делается на айфоне. И так на каждом шагу.

– И что же, вы нашли ответ на вопрос "как же так"?

– Да, я нашел. Качество управления. В Болгарии скорость принятия решений на порядок опережает нашу. Моя эвакуация оттуда требовала решения сложнейших вопросов, были завязаны и посольства, и министерство иностранных дел, МЧС, здравоохранение, и с нашей, и с болгарской стороны. И мне стало ясно, как одни и те же вопросы решались той стороной и как решались нашей. И я еще больше укрепился в мысли, насколько я был прав, когда первым вопросом на прошлогоднем активе в правительстве поставил качество госуправления...

– С распадом СССР мы разучились управлять?

– Я скажу крамольную вещь, но, по однозначному мнению всех экспертов, чем дальше от СССР, тем ниже уровень системы управления и самих управленцев. Вот говорят, брежневский период был эпохой застоя. Глупости! Сам Брежнев, может, и был в застое. Но какие министры были! Какие руководители! И ежегодный рост экономики был – 7-9%. Нам это сейчас кажется несбыточным сном. Какой застой? Еле успевали крутиться! День и ночь работали, но было интересно, шло постоянное развитие. Накануне развала Союза у нас уже вовсю работали роботизированные комплексы на механообработке, мы делали механизированную гальванику, уровень производства на "Элмаше" и "Тантале" был высочайшим. Мы поставляли свою продукцию во многие самые развитые страны мира…

Кстати, в бизнесе примеры квалифицированного управления и сегодня есть. Недавно я познакомился с системой управления фабрики "Мария". Они работают по системе тайм-менеджмента, где происходит планирование работы каждого работника, а потом все сливается воедино. Эффект от этого поразительный. Здесь не нужны большие деньги, нужна голова, четкая постановка задач, спрос. В "Марии" я еще раз убедился, насколько это было бы важно для работы всех правительственных ведомств и насколько продвинуло бы вперед и область, и Россию.

– Однако если смотреть на уровень городского хозяйства, о котором мы с вами говорили, напрашивается вывод, что сколько ни улучшай промышленность, если нет нормального быта, мы все равно ничего не увидим?

– Конечно! Промышленность должна работать на создание городской среды, чтобы человек себя чувствовал хорошо, чтобы он видел к себе отношение и уважение, а не вот это унизительное оскорбительное положение…

Город надо восстанавливать не публичными заявлениями, здесь должна быть четкая система. Я, например, воспитан в системе.

На "Элмаше" у нашего цеха было три закрепленных территории, которые мы должны были ежедневно убирать. К полседьмого утра – вне зависимости от того, какая бушевала метель, – все должно было быть расчищено. И попробуй не расчисть, это практически кандидат на снятие. Если случался снегопад, все руководство города и области было на ногах, как и руководство завода. Люди видели – начальство о них беспокоится и принимает меры. Не с камерой ездит, а действительно организует работу. Такое отношение нужно воспитывать, а призывами о помощи городу ничего не изменишь.

 

Тоска по пятилетке или "здравствуй, Сингапур!"

– Сергей Михайлович, вы так много хорошего сказали о Советском Союзе, но вы человек европейского склада, я не верю, что вы ностальгируете по СССР.

– Я ностальгирую не по СССР, я ностальгирую по системе, а система начинается с планирования. Нобелевские лауреаты не зря сказали: лучшее, что произвела советская система – это пятилетний план. Чем он лучше? Не надо заоблачных полетов мысли, пять лет – оптимальный срок и для решения текущих задач, и для закладывания основ на будущее. Сейчас у области есть стратегический план развития до 2030-го года. Время ли сейчас до тридцатого года планировать? Какой там тридцатый год, если за весь последний год ни один квартальный прогноз минэкономики не оправдался?

– А почему так происходит? Жизнь слишком нестабильна или минэкономики чересчур оптимистично?

– Я думаю, и то, и другое. Когда замминистра экономического развития и торговли РФ был Андрей Клепач, который отвечал за прогнозирование, прогнозы, на мой взгляд, были более реалистичны.

– Хорошо, с пятилеткой выяснили. А что касается международных связей? Не обидно ли вам, что все это снова рушится?

– Я ностальгирую не по СССР, я ностальгирую по системе, а система начинается с планирования. Нобелевские лауреаты не зря сказали: лучшее, что произвела советская система – это пятилетний план. Чем он лучше? Не надо заоблачных полетов мысли, пять лет – оптимальный срок и для решения текущих задач, и для закладывания основ на будущее. Сейчас у области есть стратегический план развития до 2030-го года. Время ли сейчас до тридцатого года планировать? Какой там тридцатый год, если за весь последний год ни один квартальный прогноз минэкономики не оправдался?

– Во времена Союза я не чувствовал холодной войны. Мы выпускали оборудование по всему миру, участвовали в конференциях, ездили за границу – не как сейчас в Турцию и Египет, которые, правда, уже ушли, а по делу. И все серьезные специалисты не мыслили себя без связи с миром, потому что ты отстанешь. Мы самодостаточно можем развиваться лишь в узком круге отраслей, скажем, в атомной. Но атомная промышленность не решает проблем всей страны, поэтому надо обязательно взаимодействовать с миром, обеспечив нашу долю в мировых технологических цепочках и на внутреннем рынке.

– Еще одна примета нашей реальности – обещания власти о новых инновационных прожектах (проектами их трудно назвать, так как они не сбываются). Авиазавод, канатная дорога, скоростной трамвай, Зеленый остров, теперь вот седьмой айфон. У вас нет чувства, что мы живем в реальности Ильфа и Петрова?

– У меня тут несколько чувств. Прорывные идеи должны быть, это нормальный процесс. Не бывает так во всем мире, чтобы все задуманные проекты осуществились, всегда есть определенный процент отсева. Но нельзя и всерьез принимать то, о чем разумным людям понятно, что это абсурд. Ну, например, Зеленый остров, эти Нью-Васюки с сорока миллиардами евро. Ну, ясно же с самого начала, что это бред. Я, кстати, высказал тогда эту мысль и не всеми коллегами был понят…

Есть предложения, к которым надо стремиться, но чтобы поверили в их реальность, надо сначала то, что имеем, привести в порядок, иначе это не вызовет ничего кроме отторжения.

Ну что говорить о скоростном трамвае, когда у нас эти трамваи вываливаются из путей? Моя покойная мама, будучи еще живой, когда увидела трамвайный путь 9-го маршрута, сказала: "Сынок, я войну тут прожила, и я не могла себе представить, что через 70 лет после окончания войны трамваи будут ходить по такому пути…" И это не только 9-й маршрут, все пути такие.

Что касается инноваций, вспомните 2010 год, когда власть решила выйти на выборы в Госдуму с так называемой "Стратегией-2020", где по годам были расписаны все инновационные показатели и их финансовые источники. Довольно добротная была программа, но провалилась в первый же год. На второй год власти по инерции продолжали о ней твердить – и опять провал. На третий год о программе забыли. Попытка системного перехода на рельсы инновационной экономики не удалась, для внедрения инноваций не созданы условия, кроме некоторых субъектов. В Татарстане по инновациям сделано очень много. Вот этот наукоград Иннополис – уже действительно что-то такое сингапурское. И правительство Татарстана регулярно стажируется в Сингапуре, получая там управленческие навыки. Нам до этого далеко, хотя помните, даже у нас саратовское правительство провозглашало своей целью инновации. А потом…

– А потом объявило Год хлебороба…

– Да, как один из вариантов.

 

Уходить вовремя

– Сергей Михайлович, вы хотели бы вернуться в министерство?

– Знаете, за время моей работы несколько очень известных людей, которые были министрами, зампредами, вице-губернаторами, в разговорах мне говорили: "Ты знаешь, Сергей, я как ушел из правительства, никому стал не нужен, и меня больше всего это давит…" А я ушел – у меня кипучая деятельность. И я всем нужен, востребован и в курсе всего. И вот это резко контрастирует с теми разговорами. Мне этого сейчас вполне достаточно.

Что касается власти, если раньше я приезжал в курируемый район и видел яму на дороге, я говорил главе – ты что? Как ты можешь допускать въезд в город Ртищево, чтоб там две ямы было? Сейчас там сто ям окажется. И тишина. И я не смогу ничего сказать. Он мне скажет – слушай, у меня в бюджете только на зарплату, на развитие ничего нет. И как с этим жить?

– Но дело не только в деньгах, людей нужно уметь мотивировать…

– Вот именно. Сколько раз такое было, когда я расписывал человеку технологию того или иного действия, а потом говорил: в следующий раз придешь с таким вопросом, пиши заявление. Все, вопрос решался моментально.

Сейчас другая система, сейчас губернатора подставят на "Лыжне России" с фальстартом – и тишина. Некоторые творят все что угодно – и липовые диссертации, и липовые дипломы, и липовые больничные… Журналисты постоянно вскрывают это дело – и тишина. Главе одного из районов прокуратура вносит публичное представление о том, что она сестре своей, учредителю двух фирм, отдала тендер на питание в школах и все деньги ей перечисляет, – и тишина. Надо же вывод сделать, если глава виновата, ее надо убирать. А если прокуратура ошиблась, ну тогда напишите, что претензий нет. Но она под крышей очень высокого человека, и вопрос завис.

– Учитывая все вышесказанное, вовремя вас судьба перевела в другую плоскость, как считаете?

– Думаю, да. Я вообще сторонник того, что надо уходить вовремя, подготовить преемника и боеспособный коллектив и плавный переход осуществить. Если этого не сделать, кадры будут выкашиваться, на место профессионалов придут неподготовленные люди. Я когда пришел в газовую компанию, в Саратовгазе практически никого не уволил. В Облгазе была иная ситуация – там были люди по блату, по принадлежности к партии, а не по профессиональному признаку. Поставил по профессиональному – работают до сих пор.

– Вы сказали, что у вас сегодня кипучая деятельность. Чем конкретно вы занимаетесь?

– Я занимаюсь проектом восстановления одного уникального производства, которое в силу разных причин оказалось раздробленным. Но время нехорошее своей неопределенностью, и это главная причина для серьезного бизнеса перейти в режим ожидания. Видите, какие шарахания наверху, предложения ограничить валюту, это же не может не воздействовать. А самое печальное, что мы все эти годы шли со значительным ростом инвестиций, по крайней мере в промышленности. Отсюда и новые заводы, и новые технологии в области. А сейчас идет резкое падение. Не надо быть Аганбегяном, чтобы сказать, к чему это приведет.

Подпишитесь на наши каналы в Telegram и Яндекс.Дзен: заходите - будет интересно

Подпишитесь на рассылку ИА "Взгляд-инфо"
Только самое важное за день
Рейтинг: 4.63 1 2 3 4 5