Тюрьма по показаниям

Который раз приходится убеждаться: чем дальше от центра Саратовской области, тем закрытее правоохранительная и судебная система. Иногда кажется, что с людьми можно делать что угодно и как угодно без страха быть разоблаченным или уволенным. Как территория беспредела Балашов всплывает в саратовской прессе регулярно, и к этому его жутковатому статусу в Саратове все уже даже привыкли. В историю, описанную в этой статье, довольно трудно поверить – не может же быть, чтобы в век повсеместных разговоров об открытости правосудия и вездесущих правозащитниках с человеком происходило такое… С другой стороны, в ней нет ничего нового и ничего по большому счету невероятного, о чем не говорили и не писали журналисты, рассказывая, как фабрикуются в нашей стране уголовные дела и как смыслообразующая русская поговорка про тюрьму и суму становится реальностью…

 

Предваряя это расследование, стоит во избежание разночтений оговорить позицию редакции: наркотики – это безусловное зло, которое оправданию не подлежит. Но можно ли в России из мести посадить за наркотики невиновного человека, который перешел дорогу сотрудникам ФСКН – службы, ныне расформированной, но некогда весьма могущественной и во многом "беспредельной"? История 22-летнего жителя Балашова Максима Бурбина показывает – можно вполне.

Балашовский районный суд приговорил Максима к четырнадцати годам и шести месяцам строгого режима по ст. 228 ч.5 за покушение на преступление, которого, он, возможно, не совершал и которого не признал.

 

Отомстил за обиду?

В 2016 году профессионального спортсмена и члена сборной области по боксу угораздило подраться в ночном клубе. Его побитый оппонент, отдыхавший в "Кристалле" в компании друзей, оказался сотрудником Балашовского наркоконтроля.

"Максим столкнулся с ним в дверях на выходе из клуба, тот был пьяный и в штатском. Слово за слово – дошло до драки, муж его побил. Он не знал, кто он такой, знакомые потом сказали. Фамилию не назвали, но по описанию мы выяснили, что это Олег Грицинин", – объясняет истоки конфликта супруга Алина Бурбина. Этот инцидент, по версии Максима и его родных, и стал отправной точкой его дальнейшей трагедии.

Парень любил подраться и, видимо, использовал для этого свои профессиональные навыки. На момент задержания имел непогашенную условную судимость за драку (ст. 115 УК РФ). Позже в суде этот факт, по всей видимости, тоже сыграет свою отрицательную роль. Плохую характеристику представил и местный участковый, что дало возможность утверждать: "по месту жительства Бурбин характеризуется отрицательно".

"Он же боксер, если видел, что где-то девочку обижают, сразу шел и заступался", – защищает сына Елена Гребенщукова. "Если его за что-то сажать, то за драки, но уж точно не за это…" – соглашается супруга Алина.

Под "этим" девушка подразумевает наркотики, в распространении которых обвинили Максима. По ее словам, он никогда не имел дела с "дурью", не курил и не выпивал. Это подтверждает и его тренер по боксу Геннадий Акимов, у которого Максим занимался десять лет. "Максим парень сильный, смелый и очень перспективный спортсмен. У нас город маленький, если бы что-то "было", мне бы люди сказали", – говорит Геннадий Алексеевич.

Тренер уверен – из его подопечного сделали "стрелочника", как это бывает в уголовной системе. Шокированный произошедшим, он пытался вступиться за Максима на процессе, но его показания суд принял за писк комара...

Теперь, после такого жуткого срока, его перспективный ученик больше никогда не вернется к нормальной жизни, предполагает сотрудник балашовской комплексной детско-юношеской спортивной школы.

До инцидента в "Кристалле" Максим жил обычной жизнью – встречался с девушкой, учился в техникуме на помощника машиниста. Собирался устроиться на работу по специальности и отслужить в армии. Но после случившегося в семью стали поступать угрозы и предложения уехать. "Я ему тогда говорила: сынок, может, и правда нам уехать? Вернемся домой, на Сахалин… Но он отвечал: я ничего такого не сделал, с чего я должен уезжать?!" – вспоминает мама Елена.

А через некоторое время Максима задержали, сначала как свидетеля. По странному совпадению повестку вручил оперативник, в котором Бурбин узнал… Олега Грицинина. К тому времени Максим успел забыть инцидент с дракой, но Грицинин, как видно, не забыл…

 

Пресс-хата и пакетик с "порошком"

Уже на следующий день после задержания назначили суд, и Максима "закрыли" в изоляторе. Избирать меру пресечения Бурбина в суд доставила начальник пятой группы следственной службы подполковник полиции областного УФСКН Светлана Барышева. "Судья тогда еще спросил ее: вы зачем мне его привезли? У вас же ничего на него нет! А она ответила: дайте мне две недели, и у меня будут козыри в руках! Можно предположить, что этим козырем была пресс-хата", – делает логический вывод Алина.

"Балашов город маленький, и знакомые нам передали, а сын потом подтвердил, что Максима держат в пресс-хате, там его избивали 12 дней, выбивая признание. Но он ничего не подписал…" – рассказывает фабулу событий мама Елена.

"Он написал жалобу на побои, так после этого его избили так, что он был полуживой, - говорит адвокат Максима Бурбина Андрей Филин. - Комиссия пришла, замазала следы тональным кремом, сфотографировала, а в документах потом написали, что все в порядке, а адвокат, мол, дурак, просто не так его понял…"

Через две недели после ареста сына в дом к Бурбиным пришли с обыском оперативники Балашовского ФСКН Дмитрий Титаренко и Алексей Калинин и со своими понятыми направились прямиком в гараж разламывать автомобильные колеса. В ходе этого мероприятия случился казус – у одного из оперативников прямо на глазах у понятых из рукава выпал пакет с белым порошком. По словам Гребенщуковой, это был Калинин. "Понятая (это была наша соседка) закрчиала: вы что творите?! Вы совсем совесть потеряли?! Но они быстренько свернулись и уехали ни с чем…"  - вспоминает женщина. Протокола обыска Бурбиных по странной причине нет в уголовном деле.

Любопытно, что после инцидента с "пакетиком" Алексей Калинин без работы не остался. Напротив, дослужился до капитана полиции, и теперь, после расформирования ФСКН, благополучно трудится начальником отдела по контролю над оборотом наркотиков Балашовского УВД…

Само собой разумеется, что Титаренко, Калинин и Грицинин прекрасно знали друг друга и даже находились в составе одной оперативной группы. В разработке были задействованы и другие оперативники балашовского наркоконтроля – Андрей Дозоров и Андрей Иванов. Все они, кроме Титаренко, выступали на суде в качестве свидетелей, но их показания на Максима были нейтральными из-за отсутствия прямых доказательств.

 

"Сумку давали и "принимали"…"

Персональная страница "ВКонтакте" Олега Грицинина не говорит о своем хозяине ничего особенного, кроме того, что ему 28 лет и учился он в БИСГУ им. Чернышевского. На страшного "упыря в погонах" и вершителя чужих судеб старший лейтенант полиции, по крайней мере на фото, явно не похож. Была ли его роль решающей в аресте Максима, сказать трудно – "зуб" на Бурбиных имел не только он.

По словам Елены Гребенщуковой, ее отношения с местным наркоконтролем испортились задолго до инцидента в ночном клубе "Кристалл". По совпадению, сама она четыре года тому назад тоже работала в ночном клубе, только в другом – "Мегаполисе". Будучи администратором заведения, женщина часто сталкивалась со своеобразным стилем работы местных оперативников, наведывавшихся в "Мегаполис" с рейдами:

"Они работали так: человеку давали в руки сумку и просили отнести, а за углом его с этой сумкой "принимали". Многих ребят они так погубили. Я не могла это терпеть и говорила им в глаза, что они беспредельщики и что я найду на них управу", – рассказывает Гребенщукова.

Однажды она написала заявление на местных оперативников, после чего ее вызывали в Саратов на улицу Рабочую, в головной офис управления, где она давала показания руководству, но все эти действия ни к чему не привели. Тем не менее, женщина считает, что уголовное дело ее сына является ничем иным как местью со стороны эфэскаэновцев, затаивших личную обиду на семью Бурбиных.

Как позже расскажет один из осужденных Максим Полуянов, в первые дни после задержания оперативники склоняли его дать показания не только против Максима, но и против его матери, обвинив ее в торговле наркотиками…

 "Оперативник Титаренко мне при встрече однажды так и сказал: ваш сын сидит из-за вас", – рассказывает Елена Гребенщукова.

 

Прощальный аккорд системы?

Решающую роль оперативников ФСКН в посадке Максима усматривает и его адвокат Андрей Филин. По его словам, следствие приняло уже готовое дело и в каком-то смысле было заложником заданной ситуации.

"Сколько у него было следователей – Барышева, Сердюкова, Дементьева, все они были в недоумении, все разводили руками и не знали, что с ним делать. "Зачем вы его взяли?" – спрашивали они у ФСКН. Я говорил им: слушайте, ну так отпустите его, зачем же вы его держите? Как мы его отпустим, у нас дело, которое нужно вести…" – рассказывает Андрей Владимирович.

По иронии судьбы, Максима задержали в марте 2016 года, а буквально через два с половиной месяца, 1 июня того же года, ФСКН была расформирована и включена в состав ГУВД. Учитывая, что службы как отдельной структуры уже нет, стоит отметить, что данное расследование не является "наездом" на наркоконтроль. Мы лишь расследуем уголовное дело, состряпанное столь странным образом, что это бросается в глаза. Ведь ни при задержании, ни после у Максима Бурбина никаких запрещенных веществ так и не нашли. Даже сделанный в ходе следствия биллинг его телефонных разговоров не дал ничего. В суде обвинение говорило о том, что он якобы делал "закладки" в местном торговом центре, но предоставить доказательства этому (например, записи с камер видеонаблюдения) так и не смогло. Страница Максима "ВКонтакте" на момент его ареста оказалась взломана, но и там не нашли ничего существенного.

Все обвинение было построено на показаниях ныне осужденных жителей Балашова Максима Полуянова, Андрея Подлесного и Алексея Дьяченко. Всех троих взяли на "наркоте" примерно за полтора месяца до Максима, с целой сумкой "дури" и оружием. У Полуянова был пистолет, у Подлесного – самодельное ружье. Изъятое оружие было зафиксировано на фото, которое потом из дела исчезло. Можно предположить, почему. Если бы оружие "пришили", то появился бы еще один эпизод, и "скостить" срок в результате заключенного со следствием досудебного соглашения вряд ли бы удалось.

Олег Грицинин как член оперативной группы имел прямое отношение к аресту всех троих. Он изымал наркотики в квартире главного "хранителя" группировки Алексея Дьяченко. Фамилия и подпись Грицинина стоят в нескольких подшитых к делу протоколах осмотра. Все это вместе наталкивает на возможную причинно-следственную связь между дракой в ночном клубе и арестом Бурбина.

С самого начала все трое подробно рассказали, как и где покупали наркотики, как и почем продавали, описали схему и роли каждого. Полуянов рассказал, что организатором в группировке был четвертый парень – Никита Староверов (его судили отдельно от остальных, в Вологде, куда он поехал за очередной партией и где и был арестован оперативниками). Он покупал наркотики в других городах и привозил в Балашов. Староверов привлек к "делу" Полуянова, тот отвозил "товар" на хранение к Дьяченко, у которого его забирал Подлесный, расфасовывал и продавал. Именно Полуянова оперативники взяли с большой сумкой зелья – "соль", "гашиш" и "спайс". "Особо крупный размер", "группа лиц" и "предварительный сговор" были налицо. Но следствию этого оказалось мало.

Нигде в первоначальных показаниях всех троих парней не фигурирует фамилия Бурбина, между тем схема не выглядит незавершенной, когда читаешь, понимаешь – все ее звенья на месте. Один покупает и привозит, второй забирает, третий хранит, четвертый делает "закладки" и продает. Вот телефоны всех участников, вот номера карт, на которые перечислялись деньги через киви-кошелек. Все написано от руки самими участниками группировки, с кучей ошибок, но четко и ясно. Позже эти показания суд не возьмет во внимание, а будет основываться на новых, данных под давлением.

То, каким образом выбивались эти новые показания, стало известно еще до суда. В ФСКН при задержании три дня избивали Максима Полуянова, требовали сказать, что сумка с наркотиками принадлежит Бурбину. Выйдя из изолятора ФСКН под подписку о невыезде, Полуянов рассказал об этом Максиму Бурбину и написал жалобу в Следственный комитет, после чего разговорившегося арестанта быстренько отправили в СИЗО (в Балашове это место называют "тюрьма").

 

Балашовские Доны Карлеоне

С Полуяновым у Бурбина были неприязненные отношения, а с Дьяченко он дружил. Все парни, кроме Подлесного, учились в одной школе. Полуянова однажды на глазах у своей матери Максим побил за то, что тот торгует наркотиками.

"Полуянов работал в ночном клубе и всем кричал, что он балашовский наркобарон. У него, видно, не в порядке с головой. Он и не скрывал, что торгует, все в городе это знали. Он и Дьяченко на это подсадил. Алексей парень хороший, Максим его жалел за то, что у него мама больная, все в бокс его подтянуть пытался, в спорт, но тот с Полуяном завяз. А сейчас его уже нет в живых…" – сожалеет о судьбе одного из осужденных парней Алина.

На суде Алексей Дьяченко давал показания против Максима, куда его привезли из саратовской ИК-10, где он впоследствии и погиб. Что именно произошло с молодым здоровым парнем, в Балашове никто доподлинно не знает, говорят лишь, что Леша был "обиженный", что в балашовском СИЗО его унизили. "Вроде все списали на сердечный приступ, но в городе говорили, что у него поехала крыша и он совершил необдуманный поступок", – переживает не только за своего сына Елена Гребенщукова.

Максима Бурбина продержали в СИЗО девять месяцев, все это время следствие не могло сдвинуться с мертвой точки. Остальные парни оказались сговорчивее. После их показаний следствие наконец-то установило, что Максим Бурбин "совокупностью собранных доказательств в достаточной степени изобличается в том, что он умышленно совершил особо тяжкое преступление, связанное с оборотом наркотических средств…"

Сделка со следствием не помешала Максиму Полуянову заявить суду о том, что его били, но на суд это не произвело впечатления. Тщетными оказались и попытки Максима Бурбина привлечь внимание прокуратуры и областного следственного комитета к своей невиновности и к якобы совершенным в отношении него фактам насилия. Он писал в прокуратуру заявление о своем несогласии с привлечением к уголовной ответственности и о применении физического и психического давления в период нахождения под стражей. Во все инстанции писала и его мама. После "тонального крема" стоит ли говорить, что в ходе проверки все изложенные факты "не нашли своего объективного подтверждения"… Как написал в ответе прокурор города Балашова Андрей Дементьев, "мер для прокурорского реагирования не имеется".

Мы позвонили Андрею Васильевичу Дементьеву с просьбой прокомментировать уголовное дело Бурбина. Он сразу понял, о каком именно деле идет речь, но по существу ничего не сказал, отметив лишь, что если судом решение принято и приговор устоял в областном суде, то прокуратура не имеет права ничего комментировать. Для более подробного разговора господин Дементьев предложил написать официальный запрос, что мы и сделали.

Один раз прокуратура возвращала дело Бурбина за недоказанностью на дополнительное расследование, но к существенному изменению это не привело.

 

"Пятнашка" по беспределу?

Еще один житель Балашова Андрей Андреев на суде признался, что оклеветал Бурбина под давлением, но суд не принял это во внимание. Такая избирательность суда в принятии показаний объяснима – системе нужно всеми силами не допустить оправдательного приговора. Оправдание человека, которого девять месяцев продержали в СИЗО, – скандал и свидетельство того, что система дала сбой, отработала вхолостую, и теперь государство обязано платить невинно пострадавшему денежную компенсацию, не говоря уже об имиджевых потерях. Системе, которая уже запустила свой маховик, необходимо получить свой "зачет", а особо строптивых и мешающих она строго наказывает. Для упрямого Максима Бурбина прокурор просил 15 лет строгого режима, суд дал 14,6. Судить себя Бурбин потребовал целую коллегию судей в надежде, что уж она точно во всем разберется и его оправдают, чем, по мнению адвоката, суд только разозлил.

В результате досудебного соглашения Максим Полуянов и Андрей Подлесный получили по семь с половиной лет, Алексей Дьяченко – пять лет. Никита Староверов – организатор и главный разработчик всей схемы – получил в Вологде пять с половиной лет. Ситуация получается страшная: люди, которые реально торговали наркотиками, получили вдвое меньше человека, который даже под угрозой гигантского срока продолжал кричать о своей невиновности. Значит, оговорить и посадить на "пятнашку" можно любого? Любому можно сломать жизнь? А следствие и суд в этом помогут?

"Данный приговор суда считаю совершенно незаконным. В основу обвинительного приговора были положены только показания Дьяченко, Подлесного и Полуянова, с которыми было заключено досудебное соглашение. Данные лица были прямо заинтересованы в обвинении меня в совершении преступления, потому что иначе бы их досудебное соглашение было расторгнуто. Суд не сделал тщательного анализа этих показаний, не разрешил моему защитнику оглашать показания, которые они давали на предварительном следствии. Но ведь в этих показаниях они ничего не говорили про меня, что свидетельствует о моей невиновности! Меня осудили за преступление, которое я не совершал…" – пишет в своей апелляционной жалобе на решение Балашовского районного суда Максим Бурбин.

 

Посадили, потому что "взяли"?

Адвокат Филин на вопрос, почему его подзащитный сел на такой гигантский срок при полном отсутствии доказательств, отвечает просто: "Потому что его взяли. А взятого система обратно не отдает".

"Статья, которую дали Максиму, предусматривает даже пожизненный срок. 15 лет – это минимум. Но это одновременно и максимум, потому что приписанное ему преступление незавершенное, это не сбыт, а покушение на сбыт. Если бы он заключил досудебное соглашение и признал свою вину, он получил бы вдвое меньше. Следователи убеждали меня это сделать, говорили, он получит семь лет. Я говорю – почему семь, если у вас на него ничего нет? Они: хорошо, пять! Я говорю – пять? Как получил Дьяченко за реальное хранение? А мой подзащитный чист, и вы ему столько же хотите?! Они говорят: хорошо, три! Можно даже сказать, они хотели ему помочь! Я говорил Максиму: ты пойми, что тебе грозит, но он сказал: я так не могу. Потом еще был шанс покаяться на суде, тогда бы он тоже мог получить лет семь, но и на суде он этого не сделал…" – рассказывает адвокат.

Мама Елена упрямство сына понимает: "Как же он мог признаться в том, чего не совершал? Разве вы так смогли бы?!"

"Приговор зверский, жестокий, 15 лет строгого режима – такой и убийцам не всегда дают, а тут и доказательств никаких нет. Это похоже на дело Долгова, когда сажают по показаниям (Вадим Долгов – полковник УФСИН, экс-начальник ИК-10 в Энгельсе, осужденный на четыре года за превышение полномочий и впоследствии оправданный апелляционным судом. – Ред.). Парня демонстративно-показательно наказали, чтобы другим неповадно было оказывать власти сопротивление. С ним поступили в духе: ах, ты против власти? Ну мы сейчас тебе покажем…" – высказывает свою оценку председатель ОНК Владимир Незнамов.

В день приговора прежде крепкому и здоровому Максиму пришлось вызвать "скорую". "Родные были уверены, что вот сейчас пройдет суд и они все пойдут домой", – вспоминает тренер Максима Геннадий Акимов. "Мне показалось, что это снимается кино", – описывает свои ощущения от происходящего мама Елена Гребенщукова. По ее словам, Максим ей потом с горечью сказал, что лучше бы "эти наркотики у него были", тогда бы он получил срок поменьше.

Несмотря на отсутствие признательных показаний, вещественных доказательств и множественные отказы от показаний, данных под давлением, суд апелляционной инстанции счел, что вина Бурбина полностью доказана, что суд Балашова принял решение обоснованно, а показания свидетелей "верно положены в основу обвинительного приговора и подвергать их сомнениям нет причин". А все разговоры о непричастности самого осужденного – это просто способ защиты.

Бурбин, Полуянов и Староверов отбывают наказание в одной колонии в Пугачеве. По словам Алины Бурбиной, встречаясь с Максимом, Полуянов просит у него прощение за то, что "так получилось". "Я не знаю, как он будет жить после всего этого", – говорит о нем мама Максима.

 

"Необходима отмена приговора". Мнение эксперта

Изучить приговор и материалы уголовного дела Максима Бурбина и прокомментировать их на условиях анонимности согласился наш эксперт, бывший сотрудник уголовной и правоохранительной системы:

– Каких-либо неопровержимых доказательств виновности Максима добыто и представлено суду не было. Трое участников преступной группы в целях смягчения уголовного наказания указали на лицо, которое работало с ними в группе не организатором, а соучастником. И суд им просто поверил. При таком подходе получается, что если бы они указали не на Максима, а на Сережу или Ваню, на меня или на вас, то это тоже было бы верным.

Следов якобы совершенного Максимом преступления не обнаружено: у него не было обнаружено наркотических средств, на упаковке наркотических средств, которые были изъяты, нет следов его пальцев рук, не было обнаружено какого-либо упаковочного материала, который бы говорил о том, что он расфасовывал. Не были сделаны смывы с пальцев рук Максима при задержании. Если бы эти следы были, это было бы косвенное, но доказательство. Он не состоял на учете у нарколога, и по этой статье ранее не привлекался. Есть только одно голое показание этих лиц на него. Но следователь должен был подтвердить их слова чем-то еще. Этого сделано не было. А суд первой и второй инстанций просто встал на позицию обвинения. Анализ приговора вызывает много вопросов. Почему суд полностью подтверждает доводы обвинения и в полном объеме отрицает доводы защиты? Все это выглядит очень неубедительно, и неубедительные доводы следствия поддерживает суд.

Я считаю, что в данном случае необходима отмена приговора для нового объективного исследования доказательств, в том числе с помощью полиграфа, которого почему-то в деле не было. Необходимо обращаться в Генеральную прокуратуру. Одно только обращение в кассацию вряд ли сыграет роль, поскольку суд второй инстанции полностью, на сто процентов, принял позицию суда первой инстанции. Даже минимального огреха не нашли… И в кассации будет то же самое.

Надо действовать параллельно – обращаться в кассацию и одновременно в Генеральную прокуратуру. Адвокатам необходимо разработать стратегию и, если решили бороться, нужно бороться до конца.

Есть в этой тяжелой истории и романтическая нота. Алина и Максим встречались три года, а поженились прямо в пугачевской тюрьме.

Алина работает медсестрой в Балашовской ЦРБ, где ее, по словам мамы Елены, "все очень уважают", полностью верит в невиновность супруга и намерена ждать его возвращения 14 лет. "Он принадлежит мне, а я ему…", "Не знаю, что с нами будет дальше, но я от тебя и от нашей любви не откажусь…", "Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит", – страница "ВКонтакте" девушки целиком посвящена мужу.

Аудиозаписи разговора со всеми участниками расследования имеются в редакции, как и копии всех документов.

Предлагаем читателям посмотреть видеообращение Алины Бурбиной к генпрокурору РФ Юрию Чайке.

 

Подпишитесь на наши каналы в Telegram и Яндекс.Дзен: заходите - будет интересно