Эротика в бронзе

В Саратове поставили оперу с элементами Камасутры

За вокально-акробатическими этюдами наблюдала Елена БАЛАЯН

5530

22 мая 2013, 10:00

Говорить об опере Вагнера "Риенци. Последний трибун Рима", премьера которой ожидается 24 мая в рамках XXVI Собиновского музыкального фестиваля, театральный Саратов принялся еще задолго до означенного события. Причем эмоции сразу зашкаливали: ходили слухи, будто это будет самая скандальная и радикальная опера, которую только видела саратовская сцена за последние годы. И что эта радикальность будет состоять, якобы, в яркой и неприкрытой сексуальности. Причем неприкрытой не только в смысле откровенных костюмов, но и во всех остальных смыслах тоже. По информации, доносившейся из гримерок и кулуаров, театр до такой степени решил расширить традиционные рамки реквизита, что одним из поставщиков выбрал магазин интимных услуг, намереваясь закупить там целую партию… резиновых кукол. Для каких целей – консервативно настроенные театралы, сотрудники театра и сами участники спектакля боялись даже подумать…

 

Хроника пикирующего трибуна

Масла в огонь эротических фантазий подлил режиссер Алексей Степанюк. Ему, питерскому эстету и богемному деятелю искусств, было, видимо, в радость пощекотать нервы далекой от "прогрессивных тенденций" провинциальной публики. На проведенной еще в начале репетиций пресс-конференции, а точнее, чаепитии с журналистами (у нестандартного режиссера все должно быть нестандартно, даже форма общения с прессой), Степанюк не стал дезавуировать бродившие по Саратову слухи, а, как грамотный пиарщик, напротив, усилил их.

На закрытом показе, состоявшемся за три недели до премьеры, зрители как завороженные уставились на сцену. Первая картинка никого не шокировала, но заинтриговала: последний избранный народом трибун Рима раскованно лежит на скромной железной кровати в красных спортивных трусах и черной майке, покуривает папироску и читает книгу. Затем надевает боксерские перчатки и начинает боксировать. Все это происходит под замечательную вагнеровскую увертюру. Риенци пока еще ничего не поет, так что у него вполне есть возможность и покурить, и вообще размяться.

На сцене периодически появляются полуобнаженные козлоногие рогатые существа по типу античного Пана и сладострастно хлещут себя плеткой. Сестра Риенци Ирэна, с которой  у него завязывается совсем не родственный роман, тоже одета в стиле садо-мазо и периодически вступает с козлоногими существами во вполне недвусмысленные отношения.

Картинка выглядит неожиданно: когда идешь на Вагнера и на трибуна Рима, ожидаешь увидеть что-то помпезно-античное, забронзовевшее и неживое, и готовишься воспользоваться случаем и немного поспать после долгого трудового дня в мягком театральном кресле. А видишь обычного симпатичного паренька в "трениках", который вот-вот запоет оперным голосом, и понимаешь, что поспать не удастся.

Может, поклонникам классической оперы такой антураж  покажется радикальным, но психологически он совершенно оправдан. Режиссер показывает нам Риенци в момент, когда тот еще не избран трибуном, политическая возня его пока не коснулась, и он не знает вкуса власти, которая впоследствии его развратит. Он искренний и пламенный молодой человек, судя по всему, неглупый, интересующийся и читающий, занимающийся спортом. А что? Для молодого парня вполне нормально.

Если бы режиссер сразу показал нам Риенци забронзовевшим тираном, вряд ли мы смогли бы прочувствовать его историю как историю живого человека, а не как далекого от нас исторического персонажа. Вряд ли смогли бы ему сопереживать.

Это был самый целомудренный эпизод спектакля. Дальше все будет куда более экстравагантно. Риенци избирают трибуном, он постепенно начинает бронзоветь, в нем просыпаются властные амбиции и вместе с ними как на дрожжах растут и множатся сексуальные инстинкты. Зависимость прямо пропорциональная, по Фрейду. Что в общем-то не ново: властолюбие и сластолюбие – две страсти, которые  друг от друга зависят и друг друга подпитывают, разрастаясь при благоприятных условиях до гигантских размеров. Все это с Риенци и происходит. А поскольку дна и края у этих состояний нет, в спектакле появляются постепенно мотивы всех возможных излишеств и извращений – от инцеста до группового секса.

 

Вокалисты и гимнасты

Визуально все это воплощается вполне себе наглядно – через характерные пластические этюды. На сцене периодически появляются полуобнаженные козлоногие рогатые существа похожие на античного Пана и сладострастно хлещут себя плеткой. Сестра Риенци Ирэна, с которой  у него завязывается совсем не родственный роман, тоже одета в стиле садо-мазо и периодически вступает с козлоногими существами во вполне недвусмысленные отношения. В какой-то момент этого оказывается мало, и к делу подключается хор. А вот надувные куклы на сцене так и не появляются – их, по всей видимости, решили заменить живыми людьми. 

Вся эта эстетика невоздержания, если, конечно, увиденное можно так назвать, была бы оправдана, если бы речь шла об античном периоде. Но действие происходит в XIV веке, когда Рим уже вполне себе католический. Не случайно один из героев оперы – папский кардинал. Но, видимо, для режиссера привязка к месту и времени особого значения не имеет. Многие герои оперы переодеты в современные костюмы. К примеру, противники Риенци – высокопоставленные патриции, которых он свергает, одеты в серые смокинги и темные очки. Эдакие "люди в сером", что рождает массу вполне современных аллюзий и ассоциаций. С ходу становится понятно, кто они и какое место занимают в социальной иерархической системе. Враги в опере не режут друг другу головы мечами, как это бывало в то далекое время, а стреляют из револьвера. Как в американском вестерне. Во всем этом есть элемент и новизны, и юмора, и театрального вкуса.

А вот чего в спектакле нет, так это, пожалуй, чувства меры. Складывается впечатление, что режиссер так увлекся эротическими этюдами, так погрузился в них вместе со своими несчастными героями, что остановиться уже не смог. Иногда это выглядит не столько пошло, сколько до колик смешно. В финале поверженный и закованный в смирительную рубашку Риенци и оставшаяся до смерти ему верной Ирэна активно и пламенно изображают физическую близость, зная, что скоро умрут. Это знание придает их и без того насыщенным отношениям новый неожиданный стимул. Эрос и Танатос, секс и смерть – опять привет Фрейду.  

Причем изображают все это они не просто, а с акробатическими трюками – нога Ирэны эротично покоится на плече у Риенци, обоим артистам приходится довольно активно двигаться и в этот сакраментальный момент еще умудряться как-то петь. Задача, прямо скажем, не из легких, но они с ней великолепно справляются. Все эти телодвижения сопровождаются пафосными изречениями (спектакль идет с субтитрами) про то, что "Рим еще не пал и Господь нам поможет". В дополнение ко всему под бедными артистами, упражняющимися в лучших традициях Камасутры, несколько раз едва не ломается кровать, издавая характерные звуки. Драматизм оборачивается фарсом. Будем надеяться, что на премьере кровать проваливаться не будет, наверняка ее укрепят…

 

По следам Тинто Брасса

Что Степанюк талантливый режиссер, не вызывает никаких сомнений. Спектакль от начала и до конца смотрится на одном дыхании, зрителей держат в постоянном напряжении. Режиссерское воображение не знает границ. В спектакле есть великолепные визуальные моменты. Один из наиболее запомнившихся – когда Риенци и Ирэна, окончательно забронзовевшие, развращенные и потерявшие контакт с реальностью, гордо выезжают на высоких колесницах, в золотых мерцающих костюмах, в сопровождении свиты. Картинка настолько кинематографична и эмоционально сильна, что невольно замираешь. Или неожиданная верность Ирэны: когда она катается по полу, такая простоволосая, в белой рубашке, совсем другая, гораздо более настоящая, это действительно трогает.

Идея спектакля понятна – показать трагедию человека, который не смог справиться с искушением властью. История Риенци в трактовке Степанюка напоминает судьбу Калигулы в знаменитом фильме Тинто Брасса. Та же проблематика и почти тот же способ воплощения. Разница лишь в том, что у Брасса этюды не пластические, а вполне себе порнографические. И тут возникает вопрос: оправдывает ли цель средства? Нужно ли для того, чтобы испытать отвращение к пороку, изображать его во всех подробностях? Думаю, что нет. Другие могут думать иначе. К примеру, Тинто Брасс думал, что да. И ему это удалось – его фильм можно признать шедевром с точки зрения создания атмосферы психологической перенапряженности. Но вряд ли кто из настоящих ценителей искусства кино захочет его посмотреть еще раз. Если только это не ценители другого "кинематографа".

История Риенци в трактовке Степанюка напоминает судьбу Калигулы в знаменитом фильме Тинто Брасса. Та же проблематика и почти тот же способ воплощения. Разница лишь в том, что у Брасса этюды не пластические, а вполне себе порнографические. И тут возникает вопрос: оправдывает ли цель средства? Нужно ли для того, чтобы испытать отвращение к пороку, изображать его во всех подробностях?

Что до Алексея Степанюка, то тут складывается ощущение, что, с его точки зрения, это и не порок вовсе и не крайность, а так, милые развлечения, и вызывать к ним отвращение никто и не собирается. Возможно, поэтому спектакль в большей степени смотрится не как трагедия, а именно как фарс.

Говорят, что перед показом в кулуарах театра случился скандал. Артисты балета (не все, но некоторые) отказались надевать поверх своих костюмов символические фаллосы, придуманные режиссером, по всей видимости, для усиления "эффекта". Остается порадоваться за артистов балета, что, несмотря на свое подчиненное, в общем-то, положение, они еще имеют свое мнение и не боятся его высказывать. 

Так что обошлось без фаллосов. Что будет на Собиновском – увидим.

А пока будем гордиться, по крайней мере, тем, что опера "Риенци" в России не ставилась уже 90 лет. А мы вот взяли и поставили, за что нам, конечно, респект. Ведь это первое произведение великого Вагнера, принесшее ему мировую славу.

Подпишитесь на наши каналы в Telegram и Яндекс.Дзен: заходите - будет интересно

Подпишитесь на рассылку ИА "Взгляд-инфо"
Только самое важное за день
Рейтинг: 3.5 1 2 3 4 5