Онлайн-конференция Раиса Сулейманова

Есть несколько признаков, которые позволяют говорить о том, что ситуация критическая, что часто не видно стороннему наблюдателю, не владеющему информацией о том, что происходит в мусульманской среде Поволжья. Когда убивают священнослужителей в подъезде собственного дома те, кто затем, сидя в лесу, вещают о начале «джихада» в регионе, копируя при этом своих единомышленников с Северного Кавказа, а затем спецслужбы вводят режим контртеррористической операции в спальных районах славящегося своей толерантностью города Казани, в ходе которой боевики подрываются на «поясах шахида», а теракты в Подмосковье (Орехово-Зуево) планируют уже не выходцы с Северного Кавказа, а как раз с Поволжья, то невольно задумаешься: ну вот и все, дальше улучшений нет, события из года в год лишь ухудшаются, будет ли возврат к прежним временам – неизвестно. Люди ведь быстро привыкают к насилию: еженедельные сообщения о терактах в Дагестане мы спокойно выслушиваем, ужиная макаронами без особого волнения и не переставая жевать пищу. В 2010 году мы в Казани провели научную конференцию «Салафизм в Татарстане: распространение, конфликтный потенциал, меры противодействия», ставшей первым мероприятиям, на котором четко было обозначено о той проблеме, которая уже существовала в Поволжье. И по его итогам мы, обращаясь в первую очередь к властям, озвучили предложения того, что же надо делать:

1) немедленная ротация кадров, путем смещения с руководящих должностей в мусульманской умме Татарстана салафитов и салафитствующих;

2) прекращение обучения в зарубежных религиозных учебных заведениях мусульманской молодежи или, как минимум, отправка за рубеж тех ребят, которые вначале получили базовое религиозное образование в России;

3) закрытие тех религиозных учебных заведений в Татарстане, которые зарекомендовали себя как салафитские;

4) максимальная поддержка со стороны государства традиционного ислама ханафитского мазхаба;

5) необходимость формулирования сопоставимой с салафизмом по силе общегосударственной идеологии;

6) популяризация и поддержка в издании печатных и электронных мусульманских СМИ, придерживающихся традиционного ханафитского мазхаба.

И самое важное: государство в лице ряда чиновников Татарстана должно не запрещать в проведении таких мероприятиях, как прошедшая конференция: пусть хотя бы не мешают этого делать (о поддержке уж промолчим, хотя она была бы как раз кстати).

Все эти пункты актуальны и сегодня для всех регионов Поволжья, не только в Татарстане, но в Татарстане очень мало, что было сделано в выполнении хоть одного из этих пунктов до конца. Более того, в 2013 году после ухода с поста муфтия Татарстана Ильдуса Файзова произошел даже откат назад, хотя было сделано кое-что из предложенных экспертами советов за предыдущие два года. Если все это будет выполнено на 100%, то я уверен, что мы сможем говорить о том, что ситуация улучшилась.

Для России в целом подобная интервенция в Сирию будет означать практически полный уход с Ближнего Востока. Последний геополитический союзник, который останется в этом регионе, это Иран, но кто сказал, что после Дамаска не может быть организовано Вашингтоном точно такой же сценарий уничтожения государства в отношении Тегерана. Конкретно для Татарстана можно будет ожидать возвращения домой российских ваххабитов, прошедших боевую подготовку, получивший военный опыт, навыки изготовления взрывчатки в полевых условиях. В итоге к уже имеющему быть ваххабитскому сообществу в Поволжье добавятся прошедшие практику в боях в Сирии единомышленники. Возвратившиеся из Сирии домой российские ваххабиты – это одна из тех проблем, которая будет ждать нашу страну в ближайшее время.

Вероятность того, что режим Хамида Карзая сможет выдержать перед натиском талибов, крайне низка. В итоге Афганистан может ждать возврат ко времени их нахождения у власти в 1996-2001 г.г., что превратит страну в один из огромных военно-тренировочных лагерей для всех, кто мечтает о создании халифата в планетарном масштабе. С 1999 года именно в эту страну российские исламисты стремились попасть как в «истинно мусульманское государство», отправлялись туда в своеобразную «хиджру» (переселение) вместе с семьями. Это породило распространение среди них идеологии «Такфир ва аль-хиджра» («Обвинение в неверии и переселение»), когда татарские исламисты объявляли свою родину и своих единоверцев, живущих в России, «кяферами» и уезжали жить в Афганистан, в государство шариата. Там они самоорганизовывались в отдельные сообщества по земляческому принципу. Так появился «Булгарский джамаат», названный в память о средневековой Волжской Булгарии – исламском государстве на Волге, попавшем под духовное покровительство Багдадского халифата. Через некоторое время они возвращались на родину, где уже готовились начать джихад, имея за плечами военный опыт. После Ичкерии (1996-1999) именно Афганистан стал кузницей кадров боевиков для России. Многие из российских террористов в 2005-2012 гг., готовившие и совершившие теракты в Поволжье, в своей биографии имели афганскую «страничку». Однако короткий период пребывания талибов у власти в Афганистане не позволил укоренить процесс военного обучения российских исламистов для поставки на массовый поток их подготовки. Вывод Международных сил содействия безопасности приведет к возврату Афганистана к ситуации 15-летней давности, что обернется его превращением в один большой тренировочный лагерь для переброски обучившихся исламистов военному делу в Центральную Азии и Россию.

Сегодня нередко из-за поведения отдельных представителей кавказских народов, переселяющихся в регионы с инокультурным населением, происходит рост межнациональной напряженности, выливающейся в случаи, подобной Кондопоге, Демьяново, Сагре, Пугачеву, Нурлату и др. В результате мы получаем ситуацию, когда в массовом сознании россиян Кавказ уже не воспринимается как часть России. И если в 1990-е годы россияне поддерживали идею возвращения в состав страны, в том числе и военным путем, тех регионов, провозгласивших свой особый статус, вплоть до независимого, как это имело место быть в Чечне, то сегодня господствуют в общественном дискурсе тенденции о необходимости отделения всего Северного Кавказа от России. Недолгий сопоставительный анализ, конечно, покажет, что в таком русском сепаратизме конечный ожидаемый результат не даст избавления от наличия на своей территории большого количества тех, кто является источником межнациональной напряженности. Яркое доказательство – отделение Центральной Азии не решило проблемы присутствия многомиллионного ее населения на территории России, ставших тоже источником межнациональной напряженности, переселении религиозных фундаменталистов и наркоторговли. Во всех конфликтах на подобии того, что было в Пугачеве, чиновники в первую очередь вину возлагают на коренное население, начисто отрицая межнациональную подноготную ситуации, списывая все на бытовые проблемы, в которых местные жители изображаются алкоголиками и завистниками, и только после их массовых уличных протестов начинают вяло реагировать, частично соглашаться с их нередко справедливыми требованиями. К сожалению, часто очень слабо что-то делается для предотвращения повторения подобных ситуаций со стороны региональных властей. Все остается на уровне декларативных заявлений, выделения финансирования диаспорам на их национально-культурные нужды по линии организации каких-нибудь фестивалей песен и плясок для того, чтобы они сдерживали таким образом кипучую энергию своей молодежи, при этом русская культура влачит на этом фоне жалкое существование, где ей предлагается идти по пути самообеспечения или унизительного выклянчивания грантов от областных чиновников. Наш исследовательский центр в этом плане активно мониторит ситуацию, фиксируя подобную напряженность, переходящую в отчаяние населения, составляет на основе таких данных аналитические записки и обзоры, направляя их в Москву. Увы, порою попытки найти конструктивное сотрудничество с региональными властями натыкаются на недопонимание с их стороны важности обмена информации, получения рекомендаций со стороны экспертов по разрешению проблем, не всегда выливаются в реальные шаги со стороны чиновников. Такое, славу Богу, не везде в Поволжье имеет место быть, в некоторых регионах власти понимают проблему и идут на сотрудничество с экспертами. По линии проблемы исламистской угрозы мы находим понимание, правда, к сожалению, за пределами Татарстана. Единственным способом озвучить свое видение и решение проблемы остается публичное информационное пространство – СМИ.

Удивительная способность Вашингтона использовать одних своих противников против других. Мы все прекрасно понимаем, что ваххабиты в Сирии к США не испытывают никакой симпатии, однако американцы их используют против своего другого противника – законного правительства Башара Асада. А опасения по поводу повторения событий 11 сентября напрасны: если что-то подобное и случится, появится легитимная возможность для начала военной экспансии в ту или иную страну, списав на нее ответственность за теракт. Если падет Сирия, то следующей мишенью станет Иран, а ваххабитские королевства Персидского Залива выступят в роли сателлитов Белого Дома.

Какой был самый главный лозунг тех, кто вышел на Манежную площадь в Москве в 2010 году? Он очень простой: закон един для всех. Если этот принцип будет соблюдаться и с ним согласны представители разных национальностей без всяких оговорок, привилегий и исключений, то межнациональный мир и согласие вернуться в Россию.

Да, я – татарин, мусульманин. Намаз совершаю. В Хадже пока бывать не приходилось. Халяльные продукты использую в питании.

Информация берется как за счет мониторинга Интернета, так из оперативных источников, своих информаторов, называть которых я не стану. Пока противоречий в суннитско-шиитской плоскости в Приволжском федеральном округе не имеется. На территории Самарской области имеется шиитская мечеть, прихожанами которой являются в большинстве своем азербайджанцы. В Татарстане в 2007 году иранское консульство выступало с идеей строительства шиитской мечети, однако это не нашло поддержки и понимания ни у религиозных кругов, ни у светских властей Татарстана, посчитавших, что появление отдельной шиитской мечети усилит религиозное влияние Тегерана в республике. Шииты посещают те же мечети, что и сунниты. Иногда они могут арендовать часть мечети или просто зал в каком-либо помещении (гостинице, например) для проведения религиозных мероприятий (траур в день Ашура). Полагаю, что не стоит идти по пути сегрегации и создания отдельных шиитских мечетей.

Сознательно выходцы с Кавказа не ставят перед собой задачу стать большинством в той или иной мечети, сделать ее сугубо «своей», «кавказской». Обычно это происходит спонтанно: близость с местом проживания или работы, наличие единственной мечети в районе или городе. Другое дело, когда с их стороны начинают звучать призывы к духовному доминированию в той или иной мечети, то тогда конфликты возникают, что приводит нередко к тому, что татары уходят из таких мечетей, а оставшиеся «прогибаются» под приезжих единоверцев. Причина нередко кроется и в том, что наличие заметного числа не татар в мечетях Поволжья приводит к переходу проповедей на русский язык, что воспринимается татарами негативно. Многие из них считают нужным и важным сохранить татароязычность мечети, а когда от этого отказывается духовенство, то прихожане голосуют ногами.

Пакистанская секта «Джамаат Таблиг» («Общество призыва») развернула свою миссионерскую работу с 1990-х годов. Вы их иногда можете увидеть по характерному для них дресс-коду: длинные до колен рубашки у мужчин, шальвар-камиз. Таблиговцы выступают в роли вербовщиков для террористических организаций, сами предпочитая маскироваться под миссионеров, агитирующих придти в мечеть. Их методика многим может напомнить работу «Свидетелей Иеговы» с той лишь разницей, что внешний вид последних более располагает к доверию у светских граждан. Первые эмиссары таблиговцев избрали Саратовскую область не случайно для своей штаб-квартиры: либеральное, толерантное отношение к ним со стороны муфтия Мукаддаса Бибарсова давала возможность использовать это для легитимизации своей миссионерской работой. Итогом такого необдуманного подхода к «волкам в овечьей шкуре» стало проведение съезда таблиговцев в Саратове. Правы те, кто говорит, что «Джамаат Таблиг» Верховным судом России был признан экстремистской организацией в 2009 году, но после съезда в Саратове, т.е. экстремистами на момент курултая их не объявили, однако Бибарсов не стал поддерживать решение судебных органов, а всячески пытался защитить таблиговцев, найти им смягчающие объяснения, оправдать их. Не осудил он их вербовочную деятельность и после обнародования решения суда. И сейчас мы этого тоже не слышим.

Но не только таблиговцы являются радикальным течением ислама в Саратовской области. Ваххабиты и хизб-ут-тахрировцы тоже в ней присутствуют. Увы.

Здесь заслуга не Бибарсова, а населения Саратовской области: русские, татары, казахи всегда жили мирно веками. Татары, исповедующие традиционный для них ислам ханафитского мазхаба, всегда очень уважительно относились к соседям, друзьям и родственникам из числа православных. Не стоит приписывать это в бонус саратовскому муфтию. И странно, Андрей, от Вас слышать упреки о самопиаре: не я же выступаю в роли адвоката радикал-исламизма, пытаясь его обелить и оправдать.

Этот вопрос я сам иногда себе задаю. Видимо, среди части мусульман нет инстинкта противодействия манипуляции собой, от чего они так легко и ведутся. Складывается тут и эффект возраста исламской цивилизации: она сейчас насчитывает всего 15 веков и на фоне других авраамических религий она - молодая религия. А молодежь всегда легче использовать для провокаций. Печально, что порой из-за некоторых мусульман, подвергшихся обработке идеями ваххабизма, страдают остальные мусульмане, поскольку сторонний наблюдатель не всегда может отличить одних от других. Да и сами мусульмане зачастую допускают ошибку: они первыми должны выявлять из своей среды провокаторов, экстремистов, громко об этом говорить, противостоять им публично, а не пытаться их прикрыть, не оправдывать, не искать их поведению смягчающие объяснения, не начинать автоматически обвинять окружающее население в исламофобии. Чаще всего именно последнее мы видим: справедливые и уместные упреки в адрес ваххабитов со стороны немусульман и мусульман вроде меня оборачиваются голословными обвинениями в разжигании ненависти к исламу и нетолерантности. Мусульмане должны понимать, что они меньшинство как в России, так и во всем мире, и это значит у нас есть всегда потребность в выстраивании своих отношений к большинству в уважении.

Во-первых, «Братья-мусульмане» - это террористическая организация в нашей стране, такого решение Верховного суда России от 2003 года. Во-вторых, Рустам, я надеюсь, Вы в курсе, что духовный лидер «Братьев-мусульман» Юсуф Кардави нашу с Вами страну назвал главным врагом ислама, поддерживал в 1990-е годы боевиков на Северном Кавказе. В-третьих, Вы должны знать, какого жилось христианам под недолгим правлением «Братьев-мусульман» в Египте. Не напомните, сколько было сожжено церквей, подвергалось линчеванию христиан, не вспомните имена тех журналисток, которых коллективно насиловали на городских площадях? Наконец, в-четвертых, «Братья-мусульмане» поддерживают свержение законного правительства Сирии, что сопровождается геноцидом христианского населения, шиитов, просто всех тех, кто не разделяет взглядов боевиков. И после этого Вы удивляетесь, что я именую их террористами! Так, кто из нас с Вами двоих искренне заблуждается или намеренно провоцирует окружающих?

С ноября 2003 года в Саратове функционирует медресе «Шейх Саид» (регистрацию оно получило только в 2006 году). Финансирование строительства медресе на деньги саудовцев Абдулы Мухсина бин Саида и министра финансово ваххабитского Королевства Саудовской Аравии Саида ибн Саида, в честь которого и назвали это медресе. Магомеду я очень советую внимательно изучить курируемый Бибарсовым сайт «Ансар.ру», которому он и высказывал свое отношение к посещению древней столицы Волжской Булгарии. Вот и получалась странная картина, когда Мукаддас Аббасович говорил, как обычно вещают ваххабиты, что вроде, как посещать Болгар – это не есть хорошо по исламу, а сам при этом посещает. Видимо, приходится переступить через себя: как ни как, но для татар ежегодное религиозное собрание Болгаре стало традицией. Давайте с Вами дальше посмотрим, Магомед. Как быть с тем, что в рядах возглавляемой Бибарсовым организации «Российское исламское наследие» состоял террорист Руслан Нахушев, участвовавший в нападении боевиков в 2005 году на Нальчик. Вы ведь можете спросить об этом террористе у Бибарсова: Мукаддас-хазрат, ну, действительно, почему в создаваемых Вами организациях состоят террористы? Почему Вы стали осуждать антиваххабитскую политику муфтия Татарстана Ильдуса Файзова в 2012 году, причем после того, как против него был совершен теракт? Задайте ему эти вопросы и посмотрите в его глаза, не забыв спросить про отца Аббаса Бибарсова, перед смертью очень нелестно характеризовавшего своего сына. И какой пример своим поведением для молодых может дать, будучи двоеженцем? А то, что сейчас пошла практика отмечания Мавлида (день рождения пророка Мухаммеда), демонстративно стали говорить о поддержке традиционного для татар ханафитского мазхаба, ну так люди иногда мимикрируют, надевают маски, подстраиваются под общий фон, но в душе продолжают оставаться друзьями террористов. Криптоваххабизм – явление распространенное сейчас в Поволжье. И Вам, Магомед, не кажется, что как-то странно ношение патриотических футболок «Россия» прихожанами Саратовской соборной мечети соотносится с прикреплением стикеров «Рабиа аль-Адавиа» в знак солидарности с террористической организацией «Братья-мусульмане», правление которой стало самым кровавым для египетских христиан?

Не стоит мне приписывать и уж тем более извращенно интерпретировать мои суждения о взаимоотношениях между кавказцами и татарами Саратовской области. Но думаю, что жители Пугачева знают, кто убивал татарского десантника Руслан Маржанова, как знаете это прекрасно и Вы. И татары Саратовской области знают, помнят и никогда об этом не забудут.

Ваххабизм (по имени Мухаммеда ибн-Ваххаба (1703-1792) – это идеология радикального переустройства жизни мусульман, направленная на копирование раннесредневековых традиций аравийской пустыни VII века нашей эры, позиционируемое как возврат к «чистому исламу». На практике это выражается в буквалистской интерпретации священных текстов ислама, отказе от признания правоты иджмы (единодушного мнения мусульманских ученых одного времени по какому-то вопросу), кияса (суждения по аналогии), национальных традиций народов, исповедующих ислам. Соответственно, всем несогласным с позицией ваххабизма мусульманам выносится такфир (обвинение в неверии). В отношении них, а равна как немусульман, допустимы любые действия. Примерами реализации на практике доминирования ваххабизма как идеологии на территории России является Чечня времен правления Аслана Масхадова.

Аргументы активных сторонников массовой хиджабизации современной татарской женщины сводятся к избирательному демонстрированию дореволюционных фотографий: те фотографию, где татарка в платке, подтверждает правоту их точки зрения, те же фотографии, которые показывают женщину без платка, либо ими отбрасываются, либо даются малоубедительные объяснения, суть которых обычно сводится к тому, что, дескать, фотографии были сделаны в семейном кругу или что это фотографии без мужчин. А эти фотографии разве не демонстрировались другим мужчинам-неродственникам? Обычно такие фотографии люди не прятали в шкафу, а выставляли на показ, часто прикрепляя к зеркалу. Разве Мухлиса Буби, единственная среди татарок женщина-казый за всю историю, этого не понимала, что если не она это будет делать, то другие это станут делать? Есть очень хорошая коллективная фотография татарских женщин, участниц I Всероссийского съезда мусульманок 29 апреля 1917 года в Казани. Не поленитесь, Равиль, поищите в Интернете. Женщин в хиджабах там нет. А теперь сравните эту фотографию с теми снимками, что делали на съездах мусульманок России, проходивших уже в 21 веке. На последних в национальных калфаках (женских тюбетейках) Вы мало найдете участниц, но тех, кто копируют арабско-турецкую моду будет большинство. Что же изменилось с того времени у татарок? Стали более целомудреннее или стали перенимать зарубежные дресс-коды?

Спор о хиджабе малопродуктивен, и вот почему: изначально неверно противопоставляя хиджаб и мини-юбку, сторонники хиджабизации намекают на аморальность хождения женщин без головного убора, пытаясь их уличить в разврате, приравнять их чуть ли не с путанами, полагая, что на контрасте женщина в хиджабе будет выглядеть эталоном. Этого не стоит делать. Женщина без платка - не голая. Можно хоть сто тысяч раз доказывать татарке, что хождение в хиджабе ее оберегает от взоров мужчин, но тогда получается все мужчины - сплошь кобели, и Вы к их числу присоединяете самих себя. Пусть она сама решит. И поверьте: в школах никто не заставляет ходить учениц в мини-юбках на уровне пупка. Завучи обычно консервативный народ.

Позиция Валерия Тишкова понятна. Он сам сидит активно на грантах по осуществлению этнологического мониторинга, поэтому здесь, скорее всего, желание сохранить монополию на эту деятельность. Потом для кого-то Валерий Тишков – авторитет, мнение которого он целиком и во всем разделяет. Я себя к таким людям не отношу. Многие люди, чье мнение для меня гораздо более авторитетнее, и они совершенно не ангажированы, спокойно восприняли выводы этого экспертного доклада. Касаясь высказываний Елены Супониной, то я допускаю, что она, возможно, не ознакомилась полностью с текстом доклада, а информацию о его содержании получала с чьих-то слов, затем моя коллега по РИСИ специализируется на изучении зарубежной Азии, а не Поволжья или Кавказа. Попросите меня дать комментарий по событиям в Южной Америке или Китае: я, конечно, что-нибудь смогу сказать, но насколько я буду компетентен как специалист по этим регионам? А в Поволжье я осуществляю мониторинг и отслеживаю ситуацию ежедневно. Наконец, Вы уже поняли, Николай Михайлович, что в РИСИ могут быть люди с разными точками зрения. И уж тем более, я полностью несу ответственность за то, что говорю и пишу. Как же можно без этого быть экспертом?

Мне сейчас 29 лет, я закончил с медалью городскую школу и с красным дипломом исторический факультет Казанского государственного университета (КГУ). Работал по окончанию вуза школьным учителем, затем преподавателем истории в городских вузах. В 2007 году пришел на работу в Центр евразийских и международных исследований КГУ, где проработал до конца 2010 года. Принимал участие в более 50 научных конференций, симпозиумов, форумов и круглых столов международного, всероссийского и регионального масштаба, на которых выступал с докладами и в организации которых сам принимал непосредственное участие. Первоначально специализировался на Ближнем Востоке, однако вскоре обнаружил, что проблема религиозного фундаментализма, столь остро стоящая в этом регионе, имеет место быть и в мечетях Казани, куда я стал ходить. Я увидел, что там идет откровенное гражданское противостояние и активная политическая борьба. С 2009 года я стал изучать уже эту проблематику на местном поволжском материале, увидев, что многие процессы на родине схожи с теми, что происходят в странах Ближнего Востока. И это внушало опасения. Я стал больше выступать с докладами по этнорелигиозным проблемам Татарстана и Поволжья и публиковать статьи о ситуации в нашем регионе. Собрал личную библиотеку по проблематике Поволжья (более 1500 наименований изданий), познакомился вживую со многими из тех, кто стал «объектами» моих исследований в дальнейшем. Мои аналитические выводы заинтересовали Национальный антитеррористический комитет РФ, который пригласил меня на проводимую под своей эгидой Всероссийскую научно-практическую конференцию «Роль федеральных и региональных органов государственной власти, органов местного самоуправления, институтов гражданского общества, бизнес-сообщества и СМИ в формировании системы противодействия идеологии терроризма, разработке и осуществлении мероприятий по информационному противодействию терроризму» (13-14 октября 2010 года, МГУ), на которой я выступил с докладом «Конфликтный потенциал салафитского подполья в Татарстане». Доклад вызвал огромный интерес, а его выводы были признаны обоснованными, после чего стал активно взаимодействовать с федеральными и республиканскими структурами. В декабре 2010 года мною была проведена научная конференция «Салафизм в Татарстане: распространение, конфликтный потенциал, меры противодействия», которая стала первым мероприятием, целиком посвященной этой проблеме. Выводы, высказанные на той конференции, актуальны и сегодня. В апреле 2011 года был назначен руководителем Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований Российского института стратегических исследований (РИСИ). Являюсь ответственным редактором более 10-ти научных сборников статей по этнорелигиозным и политическим проблемам Евразийского континента и отдельных его регионов. Количество научных публикаций перевалило за сотню. Член Российской ассоциации востоковедов. Член редколлегии журналов «Евразийские исследования» и «Евразийские горизонты». С начала работы в РИСИ ежемесячно собираю аналитиков на заседания Казанский экспертный клуб, каждое из которых посвящено одной из актуальных проблем Поволжья в сфере межнациональных отношений и религии, превратив его практически в единственно постоянно действующий форум по этой тематике в Татарстане. В ближайший понедельник состоится очередное заседание Казанского экспертного клуба РИСИ на тему «Религиозный фактор в кряшенском национальном движении». Регулярно совершаю полевые поездки по регионам: включенное наблюдение, глубинные интервью, опрос населения, фокус-группы, мониторинг информационного пространства, общение с информаторами – те методы, которые я использую в своей научной работе. Собраны материалы для нескольких книг «Нетрадиционный ислам в Татарстане», «Новейшая история ислама в Татарстане», «Русское национальное движение в Татарстане» и ряд других. Задумана и уже идет написание книги в соавторстве с московским исламоведом Романом Силантьевым про Совет муфтиев России. О выходе каждого из этих изданий Вы узнаете из новостей.

Моя научная деятельность, понятно дело, что не нравится или тем, кого я критикую, или завистникам. При этом я всегда открыт к конструктивному сотрудничеству.

На сегодняшний день это два разных этноса, имевших общую историю в средние века, но за столетия проживания на расстоянии сформировались уже как самостоятельные этносы, имеющие разный литературный национальный язык. Однако процессы в Крыму в исламской среде развиваются значительно тревожнее. Дело в том, что если в России уже в 2003 году признали террористическими и поставили вне закона 17 радикальных исламистских организаций, на Украине до сих пор опыт Москвы не планируют перенимать. Этим, кстати, Киев сильно отличается от Астаны: в Казахстане обычно с опозданием на несколько лет, но идут по пути узаконенной борьбы с фундаменталистами. В итоге сейчас «Братья-мусульмане» (более известная как организация «Альраид») и «Хизб-ут-Тахрир» - совершенно легальные организации на Украине, что и приводит к их разрастанию в своей силе и мощи. Киевские власти могут оказаться в ситуации Киргизии: там хотели бы запретить «Джамаат Таблиг», однако численность адептов секты в стране достигла такой цифры, что поставит вне закона значительный процент населения государства. Деятельность крымских хизб-ут-тахрировцев направлена на поддержку своих единомышленников в России, они начнут вскоре требовать от украинских властей предоставления политического убежища для радикал-исламистов из Поволжья и Кавказа. Боюсь, что все закончится для Киева тем, что Крым ждет судьба Чечни 1990-х годов, и полуостров превратиться в военно-тренировочный лагерь для фундаменталистов со всего СНГ.

Жесткая воспитательная политика, направленная на борьбу с любыми антироссийскими проявлениями в этих самых регионах, и принцип «закон един для всех» независимо от национальности могли бы стать хорошим стимулом для того, чтобы люди чувствовали себя спокойно, ценили бы свои обычаи, культуру и правовые нормы. Но, к сожалению, на местах мы видим порой отсутствие политической воли у федерального центра. Из истории чаще всего попыткой удачного примера временного повышения порядка и дисциплины можно назвать год правления Юрия Андропова.

«Русские пробежки», как и популярность неформального движения «Окккупай-педофиляй», стоит воспринимать как способ самоорганизации русской городской молодежи в их попытке самим бороться с навязанными стереотипами о русских как алкоголиков, поиска справедливости, как они ее понимают, надежду остановить деградацию общества, то, как они это видят сами, а самое главное – их появление является свидетельством отсутствия должной молодежной политики в стране. В регионе помимо радикал-исламистских организаций действует более 35 сект: мормоны, иеговисты, адвентисты, анастасийцы, «секта Ольги Асауляк», Богородичный центр и др. Достаточно заглянуть на сайт Саратовской епархии Русской православной церкви.

Для меня большим авторитетом остается Валиулла Якупов (1963-2012), убитый ваххабитами за свою принципиальную позицию. Он останется навсегда для меня боевым знаменем нашей бескомпромиссной борьбы до победного конца над всем чуждым, приходящим из-за рубежа и символом сопротивления трусости и подлости региональной бюрократии, готовой ради сотрудничества с ваххабитскими королевствами Аравийского полуострова продать Родину. А жизненный принцип как исследователя простой: хочешь победить врага – изучи его.

Мои отношения со спецслужбами России складываются конструктивно. Печально, что иногда их некоторые чиновники начинают использовать как инструмент для торможения или прекращения научно-исследовательской работы экспертов.

Силовики не привыкли работать в публичном информационном пространстве, сведения они предоставляют крайне скупо, зачастую с большим опозданием. Отсюда и возникают порой обиды от того, что им потом приходится корректировать свою информацию, исходя из того, что уже было сказано. Вот поэтому иногда и происходят трения. Но это все в рабочем порядке решается.

Здесь нужно исходить из принципа численности коренного населения при условии взаимосогласия обеих сторон. Строить специально под иностранцев храмы их религий не стоит. Мы должны руководствоваться интересами и потребностями коренного населения. 40% русских, 60% татар в регионе, то и храмов должно быть в соотношении не меньшем. А за иностранцами, независимо каких стран они граждане, должен быть железный контроль.

Отношусь к этому спокойно, давно привык к подобной агрессии со стороны радикал-исламистов.

Отношусь к этому спокойно, давно привык к подобной агрессии со стороны радикал-исламистов.

Речь должна идти о том, чтобы антиваххабитская пропаганда, пропаганда ценностей традиционного для коренных мусульманских народов России ислама шла на общефедеральном уровне, а не только со стороны органов власти Татарстана. Складывается впечатление, что пока наши руководители не осознали этого в полной мере: это не та статья расходов, на которой стоит экономить.

Это приведёт к тому, что факт пропаганды атеизма на государственном уровне против нас же будут использовать Соединённые Штаты. У них в этом большой опыт – в советское время они настраивали верующих Советского Союза против собственного государства, широко используя в пропаганде тот факт, что в СССР на государственном уровне насаждался атеизм и нарушались права верующих. Даже если в России всего лишь будет на государственном уровне пропагандироваться атеизм, без нарушения прав верующих, Соединённые Штаты и подконтрольные им «правозащитники» всё равно будут кричать о «притеснениях верующих».

В Советском Союзе многие религиозные диссиденты фактически преклонялись перед США и другими западными странами. Даже, несмотря на наличие «железного занавеса», Западу успешно удалось вести свою пропаганду, вселять во многих советских людей уверенность в том, что в западных странах люди живут лучше и в материальном плане, и в плане соблюдения прав человека, религиозных свобод. В частности, православные диссиденты испытывали благоговение перед Западом, потому что из-за недостаточной информированности считали Запад христианским. Наши люди слепо верили той пропаганде, которая на них шла через «Голос Америки» и «Радио Свобода». Также и многие татарские интеллигенты испытывали благоговение перед Западом, зная о том, что татары в эмиграции имеют возможность свободно исповедовать мусульманскую религию. Религиозное диссидентство фактически представляло собой один из фронтов войны, которую Запад вёл против Советского Союза. Тема гонений на верующих внесла свой вклад в дело разрушения Советского Союза.

В наши дни благодаря современным информационным технологиям, наличию Интернета и отсутствию «железного занавеса» Соединённые Штаты имеют гораздо больше возможностей для антироссийской пропаганды. В Соединённых Штатах сразу несколько государственных структур работают на то, чтобы использовать религиозный фактор для оказания давления на «непослушные» государства, для реализации своих геополитических задач. До недавнего времени главная роль в этом принадлежала "Комиссии США по свободе вероисповедания в странах мира" (United States Commission on International Religious Freedom - USCIRF). Данная Комиссия, несмотря на свою формальную независимость, является частью федерального правительства. Главной задачей этой самой Комиссии является сбор сведений о религиозной ситуации в мире и подготовка рекомендаций для действий законодательной и исполнительной властей США на случай различных "нарушений". Трёх членов Комиссии назначает президент, а шестерых - лидеры республиканцев и демократов в соответствии со своей квотой. Никак не скрывается, что "обеспечение религиозной свободы является интегральной частью внешней политики и национальной безопасности Соединённых Штатов". В тесной связи с "Комиссией США по свободе вероисповедания в странах мира" всегда работал Офис Госдепартамента по свободе вероисповедания в странах мира (в составе Бюро по демократии, правам человека и труду). Одна из основных задач этого подразделения Госдепа - подготовка еженедельных аналитических докладов о религиозной ситуации в мире с рекомендациями относительно санкций для "провинившихся" государств. В 2009 г. Россия попала в так называемый "контрольный список" "Комиссии США по свободе вероисповедания в странах мира" - инквизиторы из этой Комиссии рекомендовали Госдепу США "пристально следить" за религиозной ситуацией в России, и в случае необходимости осуществлять "целенаправленные действия Госдепартамента и международных организаций". Все эти годы Комиссия пыталась присвоить себе роль покровителя ислама, и роль покровителя "нетрадиционных религиозных движений (сект) в Российской Федерации, и в целом – роль покровителя «свободы вероисповедания» в нашей стране.

Совсем недавно в Госдепе был создан новый «религиозный орган» под названием «Управление инициатив религиозных сообществ» (Office of Faith-Based Community Initiatives). Новый цензор создан с целью усиления давления на «провинившиеся» страны, в первую очередь, Россию. Думается, что пропаганда атеизма в России на государственном уровне облегчит данному органу Госдепа выполнение задачи по оказанию давления на нашу страну, с целью принуждения правительства России к ведению такой политики, которая будет устраивать США.
Ну и, наконец, мне лично кажется странным, как пропаганда атеизма, сможет снять межконфессиональные противоречия в России.

Вы, наверно, имеете в виду муфтиев, которые возглавляют муфтияты – духовные управления мусульман.
Сейчас количество муфтиятов в России составляет несколько десятков, достигнет скоро отметки 90. Для органов власти это крайне неудобно: возникают трудности при выборе партнёрских религиозных организаций, если, к примеру, в отдельно взятом регионе более двух муфтиятов (что уже далеко не редкость). А при существующей тенденции, когда многие имамы хотят создать свой независимый муфтият из числа прихожан своей мечети, число муфтиятов в России через несколько лет может перевалить за 200. Иметь в стране дезинтегрированное мусульманское сообщество – не в интересах государства.

В Саратовской области – один муфтият, но он входит в составе комплиментарного к фундаментализму «Совета муфтиев» возглавляемого Равилем Гайнутдином.

Не вижу целесообразности в том, чтобы границы духовных управлений мусульман обязательно совпадали с границами православных епархий. К примеру, на территории Татарстана несколько епархий объединены в единую митрополию. Вполне оптимальным является то, что Духовное управление мусульман Татарстана по границам совпадает именно с митрополией (хотя татарстанскому муфтияту подчиняются и ряд мусульманских общин за пределами республики). На мой взгляд, оптимальным было бы, чтобы в каждом субъекте Российской Федерации был один муфтият, подчиняющийся либо Центральному духовному управлению мусульман (ЦДУМ) России, либо Координационному центру мусульман Северного Кавказа (КЦМСК).

Наверняка, рано или поздно российское государство придёт к тому, что оптимально иметь две централизованные мусульманские организации – ЦДУМ (контролирующее всю территорию России, кроме Северного Кавказа) и КЦМСК. Выделение последнего неизбежно, учитывая специфику северокавказских республик. По всей видимости, в северокавказском муфтияте региональные духовные управления, совпадающие с границами республик, будут пользоваться большей автономией, чем в ЦДУМ.

Для традиционного суннитского ислама народов России характерна идея мирного сосуществования с православным большинством. Так, в своём фундаментальном труде «К пророческому исламу» убитый ваххабитом татарский теолог-традиционалист Валиулла Якупов, опираясь на многовековой опыт татарского ислама теологически обосновал совместимость и возможность мирного сосуществования приверженцев традиционного ислама и православия в России, опровергая идеологемы ваххабитских пропагандистов. Будущее татар он связывал именно с российским государством, где они будут жить вместе с русскими, при уважительном отношении к православному большинству. В отличие от ваххабитов и татарских этносепаратистов, Якупов считал, что опыт российских мусульман, много столетий живущих в составе России, и воспринимающих ее как свою национальную Родину, до сих пор не осмыслен и не оценен самими мусульманами и российским государством как уникальное явление.

Татары традиционно являются приверженцами ханафитского мазхаба (религиозно-правовой школы). Данная религиозно-правовая школа названа в честь её основателя – имама Абу Ханифы.
Часть мусульман Северного Кавказа, придерживающихся традиционного ислама, следуют другой религиозно-правовой школе – шафиитскому мазхабу (назван в честь его основателя – имама Аш-Шафии). Убитый ваххабитами лидер мусульман-традиционалистов Дагестана Саид Чиркейский, известный богослов шафиитского мазхаба, также учил своих последователей мирному сосуществованию с христианами в рамках единого государства.

Самым главным отличием импортированного из-за рубежа нетрадицинного ислама является отсутствие веками выработанного опыта мирного сосуществования с иноконфессиональными народами (и конкретно – с христианскими).

В ряду нетрадиционных для народов России течений зарубежного ислама выделяется ваххабизм (салафизм). Под салафизмом понимается идеология, сформулированная богословом Такиддином ибн-Таймией (1263-1328), суть которой сводилась к идее необходимости возврата к исламу, существовавшему во времена пророка Мухаммеда (VII в. н.э.), который трактуется как «чистый» ислам, без каких-либо имевших место быть нововведений или национальных особенностей мусульманских регионов. На практике это выражалось в радикальном их устранении, зачастую в ущерб национальной культуре и повседневной жизни мусульманских народов. В XVIII веке на практике теоретические рассуждения ибн-Таймии попытался на территории османской провинции Хиджаз (ныне это территория Саудовской Аравии) применить его последователь Мухаммад Абдель Ваххаб (1703-1792), по имени которого учение получило название «ваххабизм». Сами ваххабиты предпочитают себя называть салафитами (от араб. «салаф» — предшествие), утверждая что они исповедуют именно ту самую форму ислама, что была в самые предшествующие им эпоху, т.е. во времена Мухаммеда. Поэтому слова «ваххабизм и салафизм» можно считать синонимами.

Подобный пуританизм ваххабитов, на первый взгляд, казалось бы, не должен угрожать обществу и государству в России. Однако главная опасность ваххабитов кроется в их акыде (вероубеждении). Акыда ваххабитов заключается в том, что вера мусульманина зависит от его действий, и с точки зрения ваххабитов человек, который, к примеру, не молится, то он – не мусульманин, т.е. кяфер (неверный), даже если при этом он говорит и считает себя мусульманином. Однако под действиями ваххабиты подразумевают не только обязательность выполнения всех ритуалов и обрядов религиозной практики ислама, но в том числе необходимость ведения джихада ( «усилие на пути веры»), который им трактуется как вооруженное противостояние против кяферов (неверных), помощь тем, кто войну против кяферов материально (финансируя джихадистов) и морально (оправдывая их действия в информационном пространстве). Ярко подобную дифференциацию мусульман выразил один из популярных в радикал-исламистской среде ваххабитский бард чеченского происхождения Тимур Муцураев словами: «Перед Аллахом не равны молящийся в тиши уюта и тот, кто каждую минуту готов к лишениям войны», давая, тем самым понять, что более «настоящим и истинным» мусульманином является только ведущий вооруженную борьбу человек. Более того, ваххабиты считают, что если мусульманин выступает идеологическим оппонентом ваххабизма, то его жизнь и имущество перестают быть неприкосновенными, то есть он может быть убит, поскольку его кровь будет объявлена «халяльной», а его имущество изъято.
Для того чтобы отличить «нетрадиционного» муфтия или простого имама мечети от священнослужителя-традиционалиста, нужно знать, чему он учит своих верующих. Если он их учит ваххабитской акыде, учит тому, что необходимо вести вооружённый джихад против «кяферского государства» (так они называют Россию), либо помогать материально ваххабитам, воюющим в Сирии или Египте против светских властей, то здесь всё становится ясно.

Однако нередко мы видим, что ваххабитские лидеры не позволяют себе таких откровенно компрометирующих высказываний, поэтому учат верующих тому, что к ваххабизму нужно относиться терпимо, и в ваххабизме нет ничего плохого. Они стараются обелить, оправдать ваххабитов в глазах мусульман, найти смягчающие обстоятельства для действий экстремистов и террористов.

Вот слова главы Совета муфтиев России Равиля Гайнутдина, шефа саратовского муфтия Мукаддаса Бибарсова: «Ваххабизм основан на учении Корана и Сунны Пророка…Принятие в России какого-либо закона о запрете ваххабизма будет означать ущемление прав и конституционных свобод наших граждан-мусульман». Как считает глава СМР, в Саудовской Аравии, где ваххабизм является официальной идеологией, «нет ни терроризма, ни экстремизма, которые основывались бы на ваххабизме». Этими словами Равиль Гайнутдин, мягко говоря, вводит аудиторию в заблуждение.

Достаточно вспомнить захват Запретной мечети в Мекке в ноябре 1979 года, который сопровождался боевыми действиями на окрестных территориях между верными саудовскому режиму воинскими частями и экстремистами.

Как сообщало в 2007 году британское интернет-издание "Middle East Online", многие террористы-смертники, взрывающие себя в Ираке, являются выходцами из Саудовской Аравии, причём большинство из них – подростки.
Вообще, Равиль Гайнутдин наиболее преуспел в защите ваххабизма в России. Это напрямую касается и саратовского муфтия Мукаддаса Бибарсова, который является сопредседателем гайнутдиновского «Совета муфтиев». Нельзя забывать и о том, что в 2001 году корреспондентом «Независимой газеты» было зафиксировано его высказывание: «В исконном понимании ваххабиты представляют собой крайне немногочисленное течение истинных аскетов, проповедующих добуквенное соблюдение норм, предписанных Кораном». Насколько я знаю, с тех пор Бибарсов нисколько не изменил своих взглядов по данному вопросу, более того – преуспел в поддержке экстремистской организации «Джамаат Таблиг». В России эта организация признана экстремистской и запрещена. К деятельности этой организации мы ещё вернёмся.

Что же касается участия традиционных муфтиев в работе с молодёжью, то могу сказать следующее. Пермский муфтий Мухамедгали Хузин регулярно выступает с патриотическими лекциями перед молодёжью, рассказывает им о ценностях традиционного ислама, рассказывает о том, что мусульмане всегда считали за честь служить в российской армии. В своих беседах с молодёжью муфтий Мухамедгали Хузин рассказывает и о тех угрозах, которые несут нашему обществу и государству ваххабизм и другие радикальные течения.

Муфтии-традиционалисты, как правило, всегда рассказывают в своих лекциях для молодёжи, что в царской России мусульмане могли занимать высокие посты, служили генералами в русской армии, и даже в качестве простых солдат – доблестно служили своей Родине. Рассказывают о том, что мусульмане несли службу в Собственном Его Величества Императорском Конвое – воинском подразделении, которое осуществляло охрану императора и его семьи. Этот факт демонстрирует высокую степень взаимного доверия, с которой друг другу относились глава российского государства и его подданные-мусульмане. Муфтий Оренбургского магометанского духовного управления (глава российских мусульман) был приравнен к генерал-майору и получал соответствующее жалование, на государственном довольствии стояли и более низкие чины, простые имамы.
Я неоднократно присутствовал на лекциях которые читал перед представителями молодёжи богослов Фарид Салман. В своих лекциях он доступным языком рассказывает, какую угрозу российскому государству несут адепты ваххабизма, «Хизб-ут-Тахрир», «Джамаат Таблиг» и других экстремистских организаций.
Сомневаюсь, что представители подконтрольного гайнутдиновскому Совету муфтиев России Саратовского муфтията будут рассказывать молодёжи об опасности «Джамаат Таблиг», представителей которых саратовский муфтий встречал с распростёртыми объятьями.

Культурные, благотворительные и другие мероприятия Саратовского муфтията действительно можно назвать мимикрией. Мимикрией под традиционный ислам. Сразу вспоминается выражение «волки в овечьих шкурах». Несут ли эти мероприятия Саратовского муфтията пользу обществу и государству? Сильно сомневаюсь. Может ли приносить пользу пропаганда терпимого отношения к экстремистской организации?
25 апреля 2009 года саратовский муфтият печально «прославился» проведением в стенах его главной мечети съезда членов упомянутой выше пакистанской радикал-исламистской организации «Таблиги джамаат»(«Джамаат Таблиг»), известной среди экспертов как «легион джихада». Как я уже говорил, в России эта организация признана экстремистской и запрещена. Съезд «таблиговцев» тогда проходил в Саратовской соборной мечети при активном участии Муккадаса Бибарсова, который и тогда, и раньше их активно защищал.
Создаётся впечатление, что Бибарсов и его соратники чувствуют себя в полной безнаказанности. Бибарсов в 2005 году даже направил письмо Владимиру Путину: он просил президента заступиться за представителей организации «Таблиги Джамаат».

В мае этого же года его заместитель Ахмед Махметов, нисколько не стесняясь, публично заявил, что уже более 10 лет в Саратовскую область приезжают представители движения «Джамаат Таблиг». Сам Мукаддас Бибарсов в своём заявлении для СМИ в 2009 году попытался выставить «Таблиги джамаат» как абсолютно безобидную организацию, и признался, что более 20 лет сотрудничает с этой пакистанской сектой. «За 22 года моей деятельности я от этой группы ни вреда, ни проблем не видел», - заявил он.

Между тем, в том же 2009 году в официальном сообщении Генпрокуратуры России было сказано что «деятельность структурных подразделений «Таблиги Джамаат» угрожает межнациональной и межконфессиональной стабильности в российском обществе, территориальной целостности РФ», а также что «целями указанного религиозного объединения являются установление мирового господства посредством распространения радикальной формы ислама и создание на базе регионов с традиционно мусульманским населением единого исламского государства «Всемирный халифат».

Напомню, что летом 2012 года в Татарстане прогремели выстрелы и взрывы. 19 июля 2012 года в результате теракта ваххабитами был убит видный татарский теолог-традиционалист Валиулла Якупов и ранен муфтий республики Ильдус Фаизов - оба известные своим резким осуждением и критикой ваххабитов. А через месяц, в ночь на 20 августа у трассы Казань-Зеленодольск произошёл взрыв автомобиля: в канун мусульманского праздника Ураза-байрам четверо исламистов готовили очередной теракт, однако погибли из-за неумелого обращения с взрывчаткой. Одним из четверых погибших террористов был 27-летний Азат Сейфуллин, более известный в кругах исламистов как Салих, который являлся членом «Таблиги джамаат» – той самой экстремистской организации, всемерную поддержку которой в Поволжье на протяжении ряда лет оказывал муфтий Саратовской области Мукаддас Бибарсов.

Для многих молодых мусульман первым шагом на пути к радикализации их религиозного сознания становится именно присоединение к организации «Таблиги джамаат». Именно из числа ее последователей вербуются исполнители террористических актов по всему миру. К примеру, 7 июля 2005 года в Лондоне произошла серия терактов. Организовавшие их два смертника посещали регулярно штаб-квартиру британского отделения «Таблиги Джамаат». По оценкам французских исследователей, до 80% исламских экстремистов вышли из рядов этой организации, что позволило говорить о «Джамаате Таблиг» как о «прихожей фундаментализма». Узбекские власти в своё время обвиняли движение «Таблиги джамаат» в переброске в тренировочные лагеря террористов около 400 своих граждан. В учении организации одно из важных мест уделяется джихаду, который трактуется «таблиговцами» именно как «джихад меча».

К этому стоит добавить, что именно ДУМ Саратовской области посредством своего главы Мукаддаса Бибарсов выступило с критикой идеи деваххабизации татарстанского ДУМ. Т.е. что происходило? Глава мусульман Татарстана выступал против ваххабизма, а муфтий другого региона Поволжья его за это осуждал. На первый взгляд, это выглядит весьма странно. Однако на самом деле ничего странного нет, если не забывать про то, что саратовский муфтият входит в состав Совета муфтиев, возглавляемого Равилем Гайнутдином.

Структуры Совета муфтиев не раз привлекали внимание правоохранительных органов не только из-за связей с «Таблиги джамаат», но и с другими запрещёнными в нашей стране экстремистскими организациями – «Хизб-ут-Тахрир», «Нурджулар».

Согласно ранее опубликованным в СМИ сведениям, ещё в начале 1990-х главе Совета муфтиев России Равилю Гайнутдину удалось наладить отношения с посольством Саудовской Аравии в Москве. В это время Гайнутдин получил значительные средства от различных саудовских структур в Москве (Фонда «Ибрагим-бен-Ибрагим», «Хаят уль-Игаса» и др.), в результате чего стал лояльным по отношению к ваххабизму – государственной идеологии Саудовской Аравии. Это и привело его в конечном итоге к разрыву с Центральным духовным управлением мусульман, глава которого Талгат Таджутдин резко отрицательно относится к ваххабизму. Факт получения крупных денежных сумм от зарубежных ваххабитских структур косвенно подтвердил сам Гайнутдин, когда жаловался через СМИ, что саудиты задерживают обещанные ему «транши». Так, в интервью «Московскому Комсомольцу» от 20 июля 1993 года он заявил, что до сих пор не получил обещанных несколько месяцев назад 1,5 млн. долл.

И не только Гайнутдин в 1990-е годы получал крупные средства от Саудовской Аравии. В тот период активное распространение ваххабизма в нашей стране останавливало только то, что эти средства саудовскими агентами просто банально разворовывались. По разным оценкам, было банально украдено до 90% средств, которые Саудовская Аравия выделяла на пропаганду ваххабитской идеологии. На эти деньги приобретались автомобили, особняки, квартиры, а саудиты взамен получали отчёты об успешной пропаганде ваххабитской идеологии и вербовке новых агентов, и о постройках новых мечетей. На небольшую часть этих средств действительно были построены мечети в разных регионах России. Однако нередки были ситуации, когда арабские спонсоры приезжали с инспекцией – посмотреть на мечети и медресе, построенные на их деньги, и обнаруживали, что построены обычные особняки, которые к тому же по документам оформлены в собственность ваххабитских проповедников. В Татарстане широко известен курьёзный случай, когда построивший особняк ваххабит оправдываясь перед арабскими спонсорами, пытался их убедить что трёхэтажный дворец, который построен на их деньги – это и есть мечеть с медресе, на которые они выделили деньги. «Каждый желающий может сюда ко мне придти и помолиться», - убеждал он заморских благодетелей, правда, так и не смог объяснить, зачем во дворе построен бассейн, а в туалете – установлены золотые унитазы.

Однако со временем саудиты стали более осмотрительны: наученные горьким опытом, они стали выделять значительно меньшие средства, и ужесточили контроль за их расходованием. «Золотой дождь» для ваххабитских эмиссаров закончился. Тем не менее, деньги из-за рубежа российским ваххабитам и сейчас продолжают поступать. Так, известно, что наличные деньги передаются из ваххабитской Саудовской Аравии в Россию нередко через паломников, совершающих хадж. Кроме того, саудовские спецслужбы передают наличные деньги своим агентам и на территории России. В январе 2012 года УФСБ РФ по Татарстану в заявлении для СМИ сообщило, что бывший имам мечети г. Альметьевска Аухадеев разоблачен как платный информатор правительства Саудовской Аравии. Назир Аухадеев знаком российским спецслужбам с 2004 года. Как рассказали СМИ в управлении ФСБ по Татарстану, тогда его, имама соборной мечети Альметьевска, разоблачили как платного информатора министерства по делам ислама и вакуфов (МДИВ) королевства Саудовская Аравия. По данным ФСБ, МДИВ «фактически выполняет функции разведки королевства, является по роду своей деятельности спецслужбой». В свое время Аухадеев обучался в Исламском университете королевства в городе Медина (Саудовская Аравия). В период обучения он и был завербован указанной саудовской спецслужбой МДИВ. Вернувшись в Россию, он установил контакт с руководителем отдела МДИВ при посольстве королевства в Москве, атташе по религиозным вопросам Сулейманом Аль Могоши. По информации ФСБ, по заданию атташе господин Аухадеев «осуществлял в республике пропаганду фундаменталистских идей», а также «сбор информации о ситуации в мусульманской общине региона». За эту работу МДИВ ежемесячно платило по 2 тыс. саудовских риалов (примерно $533). Согласно данным ФСБ, в ходе «разоблачительной беседы» господин Аухадеев признал факт сотрудничества с МДИВ, а затем написал признательное письмо. Еще одно письмо было направлено в посольство Саудовской Аравии — с отказом от дальнейших контактов с ним. Как сообщили в УФСБ РФ по Татарстану, «в адрес посольства королевства была вынесена нота протеста, Сулейман Аль Могоши был досрочно отозван». В ФСБ тогда также также отметили, что «в числе близких связей» Аухадеева были обнаружены «бывшие ученики из Альметьевского медресе, которые по заданию бандформирований Северного Кавказа принимали участие в совершении преступлений террористической направленности».

И это – только один случай, который ФСБ решило выставить на всеобщее обозрение. А сколько таких случаев по разным причинам российские спецслужбы не считают нужным обнародовать.

Кроме того, ваххабитам удаётся получать немалые средства от представителей бизнес-сообщества. Обработанные ваххабитской пропагандой бизнесмены либо отдают деньги добровольно, либо их к этому принуждают под угрозой насилий (что зачастую наблюдается на Северном Кавказе). В некоторых регионах предприниматели инкорпорированы в состав ваххабитского холдинга, куда входят не только представители бизнес-сообщества, но и чиновники.

Однако ваххабитам в России удаётся получать деньги не только от бизнес-сообщества, и не только из саудовского бюджета, но даже из российского госбюджета.

В 2012 году просаудовская группировка возглавляемого Равилем Гайнутдином Совета муфтиев России получила из российского бюджета средства по программе поддержки системы российского исламского образования. В 2012 году ректором Московского исламского университета (МИУ) в результате, по сути, рейдерского захвата , стал бывший штатный сотрудник посольства Саудовской Аравии Дамир Хайретдинов. Данный функционер гайнутдиновского Совета муфтиев России к тому же учился в одном из саудовских вузов. Он является ярым сторонником подготовки имамов за рубежом.

Возглавляемая им просаудовская группа, при поддержке отдельных чиновников, предпринимает небезуспешные попытки захватить ключевые позиции в Совете по мусульманскому образованию (органе, объединяющем ректоров исламских вузов и медресе и утверждающем типовые программы обучения в них). Группировка господина Хайретдинова в 2012 году по решению некоего чиновника получила через уполномоченные вузы основные средства по программе поддержки системы российского исламского образования. На эти средства просаудовское лобби собирается готовить учебники и учебные пособия для всех исламских вузов России . Это чревато тем, что на средства российского бюджета будет создаваться саудовская антироссийская система мусульманского образования – уже в России. Саудовской Аравии теперь не надо будет завозить в свои вузы сотни российских студентов (как раньше), чтобы готовить из них идеологов джихада против российского государства. Их будут готовить прямо в самой России.

Что касается методики, как мы ведём подсчёт численности ваххабитского подполья. Эксперты Приволжского центра РИСИ рассчитывали следующим образом. Опыт показывает, что если мечеть в среднем вмещает 200 человек, то среди этого числа 30-40 прихожан являются активистами, имеющими тесный контакт с имамом, возглавляющим мечеть. Остальные, как правило, являются просто захожанами, не имеющими тесного контакта с настоятелем мечети. И наши наблюдения показывают: если во главе мечети стоит имам-радикал, то у него, как правило, 30-40 последователей. Ведя подсчёт численности ваххабитов, мы исходили из числа радикализированного духовенства: если во главе мечети стоит радикал-исламист, то, значит, число последователей у него и составляет – 30-40 человек. Есть большие по размеру мечети, например, «Кул Шариф» в Казани, где 1500 прихожан, соответственно, и активистов гораздо больше. В итоге, суммируя численность всех таких мечетей по всему региону, мы можем и представить, каков актив этого сообщества религиозных радикалов. Нами было насчитано три тысячи радикал-исламистов в Татарстане. Следует учитывать, что реально готовы взяться за оружие не более нескольких десятков человек из этого числа.

Мне почему-то приписывают, будто я утверждаю, что все эти три тысячи прячутся в лесах. Никогда я об этом не говорил и не писал. Пусть покажут мне мою публикацию, где я утверждал, что все три тысячи прячутся в лесах. Так вот из этих трех тысяч активных радикалов, готовых взяться за оружие, человек 50-70. Остальные будут просто массовкой, назовем их «ваххабитствующие». Такие допускают построение халифата мирным путем. Они могут помогать деньгами и связями, просто оказывать моральную поддержку, писать статьи, комментарии в социальных сетях, но за оружие они не возьмутся. Все-таки это требует определенной смелости, отчаянности и понимания последствий. И, естественно, никто никогда не сознается в том, что он — ваххабит, будут отрицать до последнего, мол, нет такого слова, мы просто мусульмане.

Оптимальная политическая система в Татарстане должна состоять в том, чтобы в органах государственной власти были представлены не только татары, но и представители других этносов, населяющих Татарстан. Не должно быть наблюдающееся сейчас дискриминации русских и кряшен. Русские фактически выдавлены из госаппарата в Татарстане. Среди республиканских министров – только один является носителем русской фамилии.

Статусы статусы татарского, русского и кряшенского этносов в республике не являются равноправными.
В советский период соблюдались определённые квоты в представительстве разных этносов в государственных структурах, в наши же дни мы можем наблюдать, что органы госвласти в Татарстане фактически приобрели моноэтнический характер.

В республике на ключевых государственных постах русских и вообще представителей «нетитульных» национальностей очень мало. И это никак не соизмеримо с численностью нетатарского населения, ведь татар в республике чуть более 50%, чем представителей остальных этносов.

Что касается положения с социальными лифтами, скажем прямо: шансы русских и кряшен продвинуться в высшие социальные слои намного ниже, чем у татар. Согласно данным исследований этнолога Любови Остапенко, русские в регионе имеют меньшие возможности в улучшении своего материального и социального положения. Социологические исследования, проведенные конфликтологом Людмилой Лучшевой, подтверждают данные других исследователей о том, что этническая принадлежность в республике играет существенную роль при устройстве на работу и в карьерном росте. Проведённые социологические опросы показывают, что этничность, по мнению русских и татар, в республике наиболее важна при занятии высоких постов в органах власти и для получения хорошо оплачиваемой работы. Согласно данным социологических опросов, у русских и татар складывается представление, что в политической и экономической сферах Татарстана более успешной доминирующей группой являются татары.

Сокращение доли русской части в элитных группах населения в силу затруднённости их доступа к социальным лифтам ведёт к сползанию русского населения в низшие социальные слои. Этносоциальная ситуация в Республике Татарстан за последние пятнадцать–двадцать лет имеет тенденцию к существенному изменению не в пользу русских.

Доминирование татарского этноса в доступе к политическим, экономическим и социально-культурным ресурсам в Республике Татарстан, со временем может изменить эмоционально-спокойное восприятие ситуации представителями других этносов и стать причиной дерусификации региона – как и на Северном Кавказе, русские будут стремиться уехать из республики. Без сомнения, отток русского населения из Поволжья представляет прямую угрозу российской государственности, как и уход Русской православной церкви в результате сокращения приходов, если такое произойдет. Там, где Русская Православная церковь представлена слаба, там и слабо ощущается российская государственность. Если существующие тенденции сохранятся – русских в Татарстане может ждать судьба русских Северного Кавказа.

На мой взгляд, необходимо срочное вмешательство федерального центра в данный вопрос. Необходимо чтобы должность второго человека в госаппарате (председателя Госсовета или премьер-министра) занимал русский. Необходима ротация кадров – не менее 40% должностей в госучреждениях должны получить русские, прежде всего – в Кабинете министров. Для решения этой проблемы целесообразен импорт кадров из других регионов (если своих, «местных» русских для этой цели не хватит). Только так можно переломить сложившуюся негативную тенденцию вытеснения русских из Татарстана, которая несёт прямую угрозу российской государственности.

Говоря о проблеме русского языка в Татарстане, эксперты используют термин «этнолингвистический конфликт». Этнолингвистический конфликт в Татарстане – это конфликт не между русскими и татарами. Представители обоих этносов в данном затяжном конфликте являются пострадавшей стороной. Этнолингвистический конфликт в республике – это конфликт между русскоязычными (включая и татар), с одной стороны, и региональными органами власти – с другой стороны, по поводу права обучать своих детей русскому языку и русской литературе в том же объеме, что и по всей России. В этом году, в связи с принятием нового федерального закона "Об образовании", у родителей в Татарстане возникла надежда, что это право будет удовлетворено, однако на деле ситуация осталась прежней. Федеральный закон "Об образовании" власти Татарстана саботируют, школьникам не дают полноценно изучать русский язык. По словам родителей школьников, татарстанская этнократия с помощью директоров школ и чиновников горобразования саботирует федеральное законодательство, придумывая всевозможные поводы для сохранения прежнего порядка, когда детям не выделяется достаточно часов для изучения русского языка. Кстати, практически аналогичная ситуация в соседней Башкирии - родители русскоязычных школьников в этой республике жалуются на чиновников районных администраций, которые заставляют руководство школ принимать учебные планы с сокращенным количеством часов русского языка и литературы.

Какой должна быть оптимальная ситуация с русским языком в национальных республиках? Должен выполняться федеральный закон «Об образовании», региональные власти не должны его саботировать.

Я верующий (мусульманин). Считаю, что православие и традиционный ислам несут народам России только положительное, даже если отрицать существование Бога, то невозможно отрицать компенсаторную функцию религии, а в условиях фактического отсутствия государственной идеологии данные традиционные религии фактически играют роль спасательного круга для российского государства.

Давайте говорить прямо: традиционные религии России оказывает поддержку правительству, священнослужители традиционных конфессий сопротивляются любым изменениям в сложившейся стабильной ситуации, направляя свой сакральный авторитет против революционеров - сил, требующих нарушить статус-кво, осуждают попытки государственных переворотов, т.е. фактически играют охранительную функцию. Традиционные конфессии поддерживают существующую власть, а власть в свою очередь оказывает поддержку традиционным конфессиям.

Однако более важной можно считать компенсаторную и адаптационную функции религии. Несмотря на технический прогресс, мироустройство на Земле не стало душевнее и мягче. Религия снимает у людей болевые ощущения от столкновения с действительностью. Ответы, которые дают религиозные учения на вечные вопросы о смысле существования, дают верующим утешение, убеждая их в том, что их страдания в земной жизни не напрасны. Религиозные ритуалы позволяют людям сохранять душевное равновесие: когда они теряют близких и в другие горькие часы жизни, примиряют их с неизбежными потерями.

В советское время эту же «компенсаторную» роль в какой-то степени играла насаждаемая государством квазирелигия, основанная на вере в установление «светлого будущего», «рая на земле», плюс на вере в то, что в нашей стране даже без коммунизма живётся намного лучше, чем на загнивающем Западе. У советской квазирелигии были свои пророки (Маркс, Энгельс и Ленин), свои священные писания (труды вождей и “Манифест Коммунистической Партии”), свои верховные жрецы (руководители подразделений Коммунистической партии), свой храм (Мавзолей), псевдомощи (тело Ленина, выставленное в Мавзолее), святыни (памятники вождям и героям), ритуалы (наиболее известный ежегодный майский парад на Красной площади) и даже свои мученики (например, Павлик Морозов). В годы советской власти были попытки заменить обряды крещения и обрезания новыми социальными ритуалами посвящения младенца государству. Коммунистическая партия разработала также свои ритуалы бракосочетания и гражданской панихиды.
Фактически и в годы диктатуры атеизма наша страна не обходилась без религии, хоть и в таком суррогатном виде.

Большинство религиоведов признают компенсаторную, «анестезирующую» роль религии.
При любом политическом устройстве человек всё равно сталкивается с несправедливостью, с жёсткими реалиями бытия, со смертью близких людей.

Потребность в религии как в компенсаторном механизме никак не исчезает даже при наличии множества «функциональных эквивалентов» религии, вырабатываемых современных обществом: политических партий, клубов по интересам, сюда можно отнести и общества атеистов. Хотя «функциональный эквивалент» религии способен выполнять сходные с религией функции, но он не может дать человеку полноценного утешения из-за отсутствия идеи Бога, отсутствия сверхъестественного.

По мнению многих исследователей, набирающая обороты глобализация усиливает потребность людей в компенсаторных и адаптивных механизмах, и религии оказываются наиболее доступными и привычными средствами для удовлетворения этой потребности, тем более что способны успешно выполнять и роль средства сохранения идентичности в условиях унифицирующего действия глобализации.

Выше я уже ответил о роли традиционных религий в современной России. Однако добавлю, что не надо все религии уравнивать. Скажем прямо: нельзя считать равноценными религии традиционные и те религиозные течения, которые принято относить к нетрадиционным. Православие и ислам играют положительную роль в современной России. Если же мы возьмём такие религиозные течения как сатанизм и ваххабизм, то понятно, что их можно оценивать только негативно.

Я верующий (мусульманин), читаю намаз, использую в питании халяльные продукты.

Выводы прокуратуры Татарстана о том, что мои публикации содержат информацию, которая "заведомо недостоверна и заведомо провоцирует", и что они "могут возбудить межнациональную и межрелигиозную рознь" – со слов помощника прокурора Татарстана Сайяра Зиятдинова были сделаны после проверки, в том числе опроса жителей деревень Шумково в Рыбнослободском районе и Курманаево в Нурлатском районе. Это было сделано для того, чтобы проверить достоверность моих публикаций, в которых я (основываясь на словах местных жителей) рассказываю об экспансии в эти сёла среднеазиатских мигрантов с их нетрадиционными для Татарстана течениями ислама. Со слов помощника прокурора, в ходе проверки эти опрошенные мною граждане заявили, что ничего подобного мне не рассказывали.

Как рассказал представителям СМИ Сайяр Зиятдинов, «был один или несколько эпизодов, которые действительно вызвали их негодование: что таджики собирались строить в их деревне собственную мечеть». По его словам, «сексуальные домогательства со стороны мигрантов и заявления типа "мы вас перережем, здесь будет Таджикистан" - это все не подтвердилось».

Между тем, о предстоящем приезде проверяющих из прокуратуры были заранее осведомлены власти района, которые собрали местных жителей и провели "профилактическую работу" с ними, и те просто испугались подтвердить свои слова.

В результате мне были предъявлены претензии такого характера: вы, мол, пишете, что там поселилось 5 таджикских семей, а их 4 - значит, вы преувеличиваете масштаб проблемы. Между тем, сам глава Татарстана Рустам Минниханов публично признал, что огромная у нас проблема с мигрантами, которые привезли сюда экстремистские настроения.

Глава республики признал проблему мигрантов, он говорил об этом, а получается, что я как человек, который поднял эту проблему, теперь виноват во всем этом.

Также в ходе беседы с Сайяром Зиятдиновым, предшествовавшей вынесению прокурорского предостережения, мне задавался вопрос: "Вы много писали о наличии в Татарстане военного лагеря ваххабитов, на основании чего вы делаете такой вывод?". Я отвечал: выложенные в Интернете видео "моджахедов Татарстана" ведь не в городском парке сняты». Напомнил я и о том, что про то, как в Нурлатском районе Татарстана в лесу обнаружили лагерь радикал-исламистов, писал в своей книге и экс-глава полиции Татарстана Асгат Сафаров. На это Зиятдинов сказал, что якобы проверка прокуратуры показала: нет никакого лагеря. Видимо, он хотел сказать: если бы лагерь был, то мы его сразу же нашли бы.

Еще одним основанием для прокурорского предостережения стала примененная мною формулировка "ваххабистский холдинг", подразумевающая, что неприкосновенность экстремистам обеспечивают их связи в высшем эшелоне татарстанской власти.

«Под холдингом он имел в виду следующее, — уточнил Зиятдинов для СМИ. – Ваххабистское бандподполье, которое якобы действует в Татарстане, существует на деньги отдельных предпринимателей, а гарантии неприкосновенности обеспечивает связь с высшим руководством республики. Так вот, в предостережении, в частности, говорится, что под понятие экстремистской деятельности подпадает, в том числе обвинение руководителей органов государственной власти в экстремистской деятельности».

Зиятдинов меня спросил: "Откуда вы взяли, что им покровительствует кто-то из руководителей республики?". "А вы, - ответил я - не скажете ли мне, в каком состоянии дело ваххабита Рамиля Юнусова (бывшего имама мечети Кул-Шариф) о поддельном дипломе?". А я знаю, что оно просто уничтожено. Зиятдинов же в ответ молчал и улыбался.

Факт специфического внимания прокуратуры к моим исследованиям я вынужден оценивать как вероятное свидетельство того, что надзирающий орган борется не с экстремистами, а с теми - кто бьёт в набат, кто сообщает об экстремизме. Видимо, в борьбе с реальными экстремистами представителя данного правоохранительного органа просто нечем похвастаться.

Я подозреваю, что определенная группа чиновников, отвечающих за внутреннюю политику в Татарстане, спустила поручение по поводу меня прокуратуре с тем, чтобы бороться не с проблемой, а с тем, кто освещает эту проблему. По всей видимости, эта группа стремится создавать и поддерживать положительный образ Татарстана, поэтому с их точки зрения все, кто говорит, что в республике есть какие-то недостатки, и есть экстремисты, при этом на деятельность реальных экстремистов им наплевать.

Вынося мне предостережение, сотрудники ведомства, скорее всего, просто демонстрирует свое «рвение» перед вышестоящими чиновниками, явно недовольными тем, что проблема этнорелигиозных отношений становится объектом широкого общественного внимания и обсуждения. Им гораздо проще «заткнуть» меня, заставить прекратить исследовательскую деятельность. Но моя научно-исследовательская будет продолжена.